Тихие воды (ЛП)

  "Конечно. Десять минут. Просто позвольте мне сделать один звонок».

  Вернувшись в свой кабинет, Резник как раз набирал номер Ярда, когда Миллингтон ворвался из приемной, едва удосужившись постучать. В его глазах отчетливо читалась тревога.

  «Марк Дивайн, босс. Глупый педераст впал в истерику от этого звука. Отсосал пол члена в каком-то ночном клубе. Остеклил кого-то для начала. Ходят слухи, что у него был нож. Прямо сейчас он попал в Дерби, ник.

  "Христос!" На мгновение Резник закрыл глаза. — Хорошо, Грэм. Я доберусь туда сам. Ты держишь здесь форт.

  — Пока ты уверен.

  Резник едва кивнул, спеша к двери.

  «Сэр…» Линн была на ногах, наблюдая, как ее шанс пригвоздить Резника к ее переводу стремительно исчезает.

  Я был прав, думал Резник, торопясь спуститься по лестнице и выйти через задний выход на автостоянку: весь чертов отряд разваливается.

  Дивайн сидела, сгорбившись, на узкой кровати, упершись локтями в колени и обхватив голову руками. Внутренняя часть камеры была выкрашена в тусклый индустриально-серый цвет. Вонь мочи, казалось, просачивалась сквозь стены.

  — Как он? — спросил Резник.

  — Ты имеешь в виду, с тех пор как он протрезвел? Сержант-надзиратель был необычайно высоким, выше Резника на несколько дюймов, и большая часть этих лишних дюймов приходилась ему на шею. Когда он говорил, его кадык неуклюже покачивался над воротником форменной рубашки.

  — Это что же такое, пьяный и бесчинствующий?

  — Ему должно быть так повезло.

  — Но он был пьян?

  «Либо это, либо хлопать Es. Обычный одиночный рейв».

  Резник отступил, и сержант вставил ключ в замок, дверь открылась на удивление плавно. Дивайн не сразу поднял глаза, и когда он это сделал, на его лице отразилась вспышка узнавания, и он ударил кулаком по скудному матрацу.

  "Отметка …"

  Дивайн моргнул и отвернулся. У него изо рта и вокруг глаз свисали пурпурные синяки; глубокий порез на его щеке был закреплен полосками.

  — Он был в больнице?

  — Доктор видел его здесь.

  — А рентген?

  Сержант стражи порядка пожал плечами.

  - А травмы, они были получены где?

  «Похоже, больше половины центра города. Две-три стычки в пабах перед ночным клубом, где дела пошли совсем плохо».

  — Значит, не здесь?

  — А?

  «Я сказал, сержант, эти раны на лице, они никак не могли быть получены, когда он был под стражей?»

  Сержант выдержал взгляд целых десять секунд. — Не совсем тихо. Кроткий и мягкий. Возможно, потребовалось немного времени, чтобы его усмирить.

  "Время?"

  — И энергия.

  — Сила?

  «Разумная сила, да».

  Резник очередь смотреть.

  «Закон о полиции и доказательствах по уголовным делам 1984 года; Раздел сто и…”

  — Я знаю эту секцию, сержант.

  — Я уверен, что да, сэр.

  «И я уверен, что бы ни произошло, какая бы разумная сила не была применена при аресте, все это зафиксировано».

  "Конечно."

  — Спасибо, сержант, теперь вы можете покинуть нас.

  — Да, инспектор.

  Когда Резник сел на кровать, Дивайн вздрогнула. Все эти месяцы и память об этом ярки, как жжение внутри него. Холодный пот, когда его тело повернулось против него, выворачивая его. Стыд. Как нож внутри него. Кожа на его коже. Пизда и шлюха. Карл Винсент деликатно прикрывает его.

  "Отметка?"

  Голос Дивайна был таким тихим, даже таким близким, что Резник не мог быть уверен, что он говорил.

  "Могу я предложить вам что-то? Чашка чая? Сигарета?

  Когда Дивайн оглянулся на него, в его глазах блестели слезы.

  Соперник Резника был резковат, занят, с рыжеватыми волосами. Работая в городах менее чем в двадцати милях друг от друга, они знали друг друга в лицо и по репутации, не более того. Для Барри Уиггинса Резник был чем-то вроде чудака, мягким по краям, не из тех, с которыми вы решили бы выпить несколько пинт после закрытия, обмениваясь историями. Уиггинс, как знал Резник, пользовался репутацией человека твердого, как гранит Хай Пика, из тех, кто до сих пор любит патрулировать с ребятами субботним вечером, закатывать рукава и лезть в драку в баре. Один из самых известных анекдотов о нем, как он схватил какого-то бывшего шахтера, цепляющегося за свое право на молчание, ударил его головой о ящик стола и крепко сжимал, пока тот не передумал. Это был анекдот, который Виггинс любил рассказывать о себе.

  — Кровавое месиво, Чарли. Нет двух способов об этом. Твой парень попал в самую адскую кашу.

  — Скажи мне, — сказал Резник.

  Виггинс потряс пакетом «Бенсон Кингсайз» в сторону Резника, приподнял бровь в ответ на его отказ, закурил себе и глубоко вдохнул. «Не говоря уже о тех драках, в которые он до этого вляпался в полудюжине пабов, шумиха в Buckaroos — собачья чушь».

  Резник несколько раз проезжал мимо этого места в прошлом: огромный ночной клуб с брыкающимся жеребцом в розовом неоне над дверью и вышибалами, которые носили шнурки на шнурках со своими ди-джеями.