Тихие воды (ЛП)

  Резник кивнул. — Доктор еще не пришел?

  Миллингтон прикурил сигарету. «Паркинсон. По-своему."

  — Полагаю, мы понятия не имеем, кто она?

  Миллингтон покачал головой.

  Резник оставил их стоять там и пошел туда, где Линн Келлог все еще разговаривала с детьми, которые сообщили о теле. Он слушал несколько мгновений, не вмешиваясь, и перешел к Нейлору, все еще стоявшему на страже, с желтым и напряженным лицом молодого констебля. Некоторые стали думать о трупе не больше, чем о дорожном убийстве; для других это было каждый раз новым.

  «Вы могли бы поговорить с кем-нибудь из этой толпы, стоящей вокруг и глазеющей», — сказал Резник. — Попроси Карла помочь тебе. Кто-нибудь из них мог что-то увидеть, никогда не знаешь.

  Резник опустился на одно колено и отогнул простыню: лицо потеряло большую часть своей четкости, кожа в одних местах быстро сморщилась, в других растянулась, как плохо сидящая перчатка. Вокруг глазниц были следы — возможно, крошечные следы от укусов. Высоко на правом виске открылась глубокая рана, врезавшаяся в кость. «После или до, — подумал Резник, — выпрямляясь?» После или до?

  — По крайней мере, еще не четыре утра, Чарли, — раздался голос позади него. — Вы будете благодарны за это.

  — Возможно, — сказал Резник, осторожно опуская пластик на место. — А может быть, и нет. Он представил себе безупречный поток нот из вибрафона Джексона, их подъемы и спады, растянувшиеся по затихшему вечернему воздуху.

  Паркинсон благосклонно улыбнулся поверх очков-полумесяцев и расстегнул центральную пуговицу своего костюма. — Бридж, вот от чего это меня спасло. Идти вдвоем в четыре клуба, более того. Четыре трефы, идиотский колл.

  «Смею предположить», — сказал Резник, для которого карточные игры были такими же заманчивыми, как Гилберт и Салливан или быстрая игра в крокет.

  «Время и причина, — сказал Паркинсон, — я сделаю все, что смогу. Но не питайте надежд. Еще не скоро.

  В легких было достаточно воды, чтобы смерть наступила в результате утопления, хотя удар по голове был серьезным и мог вызвать значительную травму и потерю крови. Таким образом, оставался неясным фактор, способствующий тому, был ли нанесен удар до или вскоре после того, как тело было опущено в воду. Что касается точной природы орудия, нанесшего удар, — что-то тяжелое, вероятно, металлическое, острое, но не заостренное и летящее, — в тот момент, когда оно коснулось головы покойного, со значительной скоростью, с большой силой.

  Это была молодая женщина двадцати четырех-двадцати семи лет, среднего роста и телосложения. В подростковом возрасте ей сделали аппендэктомию, беременность прервалась в течение последних восемнадцати месяцев. Один из ее передних зубов был закрыт хромированной коронкой, процедура, обычно проводимая только в Восточной Европе. Ее одежда — джинсовая рубашка, хлопчатобумажные брюки и нижнее белье — можно было приобрести в сетевых магазинах большинства крупных и средних городов мира. Ее ноги были босыми. Серебряное кольцо на мизинце ее левой руки не имело идиосинкразических знаков или особенностей дизайна. Неточная фотография, сделанная после базовой реконструкции и отправленная в полицию Соединенного Королевства и Европы, не позволила установить личность. Попытки связать смерть с смертью еще трех человек, двух женщин и одного мужчины, чьи тела были обнаружены в каналах за предыдущие семь лет — двух в Ист-Мидлендсе и одного на северо-востоке, — оказались безрезультатными.

  Ничего не случилось.

  Через три месяца файл был помечен как ожидающий.

  Упоминания в СМИ об убийствах в канале были частыми или мертворожденными. Резник знал из случайных комментариев, подслушанных в столовой, что жертву называли Фантомной Плавающей, Женщиной, Которая Ушла в Ванну. Но для Резника это всегда была ночь, когда он скучал по Милту Джексону; ночь, когда Милт Джексон приехал в город.

  Два

  — Чарли, тебе не нравится эстрагон или базилик? Я никогда не могу вспомнить.

  Резник сидел в передней комнате внизу дома Ханны, темной, хотя этим поздним сентябрьским вечером было около семи, темно в парке, выходящем на небольшую террасу через кусты и перила, и Резник сидел рядом с угловой настольной лампой, просматривая последние экземпляры воскресного журнала « Индепендент» , принадлежавшие Ханне.

  — Эстрагон, — отозвался он, — но дело не в том, что он мне не нравится. Иногда немного сильно, вот и все.

  На кухне Ханна тихо рассмеялась. От мужчины, который регулярно набивал бутерброды всем, от очень крепкой горгонзолы до чесночной салями, она думала, что это немного богато. — Вы могли бы открыть вино через несколько минут, — ответила она.

  — Во сколько они придут?

  «Полвосьмого. Что, вероятно, означает не раньше восьми. Я подумал, что мы могли бы сначала выпить по стаканчику.