Тихие воды (ЛП)

  В морозилке был суп из огурцов и укропа, и они ели его с ржаным хлебом, который Резник купил после того, как ушел от Альдо; позже смешанный салат, заправленный медом и оливковым маслом, кусок сыра Wensleydale и узкие ломтики сливового пирога. Когда Ханна ненадолго поднялась наверх, чтобы поработать, Резник позвонил Грэму Миллингтону домой и вместо этого позвал его жену. Сержант отсутствовал до вечера и вернется поздно; увидев одного из его осведомителей, подумала Мадлен, не в силах скрыть отвращение в голосе.

  Резник снял обувь, закинул ноги на диван и заснул, слушая Бонни Райт.

  — Я думал, тебе это нравится? — сказала Ханна чуть позже, разбудив его бокалом вина. Бонни и Сиппи Уоллес шутили во время «Женщины, будь мудрыми».

  "Я делаю."

  "И это?" склонившись над ним.

  — Ммм, — сказал он, отдышавшись, — мне это тоже нравится. В постели, после того как они занялись любовью, она рассказала ему о Джейн, о синяке над почками, о своем состоянии.

  — Ты уверен, что это был Алекс?

  — Кто еще это может быть?

  Медленно Резник перекатился на бок лицом к ней. — И она ничего тебе раньше не говорила?

  "Нет. Не имел представления. Я имею в виду, я знала, что он запугивал ее словесно — мы говорили об этом, — но не… не об этом.

  Резник погладил ее по плечу. «Она должна сообщить об этом официально. Оформите жалобу. И если она еще этого не сделала, идите к ее врачу или в больницу, туда или сюда».

  Ханна подошла ближе, ее грудь упиралась в его руку. — Я думаю, она боится встречаться с кем-либо. Что Алекс может сделать, если узнает.

  «Если она этого не сделает, это может быть еще более пугающим». Ханна перевернулась на спину. — Ты не мог с ним поговорить? Неофициально, я имею в виду?

  "Это трудно."

  — Но если он ее бьет, если ты знаешь, что он ее бьет…

  «Если она не пожалуется…»

  «Он может делать все, что ему заблагорассудится».

  — Я этого не говорил.

  «Не хуже». Ханна теперь сидела, подтянув ноги к груди.

  Он потянулся к ее руке, и она стряхнула его.

  «Не надо».

  — Что не так?

  — Попробуй обойти меня.

  — Я не пытался тебя обойти.

  — Тогда покровительствуй мне.

  "Отлично!"

  Он откинул одеяло и почти вскочил на ноги, когда Ханна схватила его за руку и крепко сжала.

  Через мгновение Резник встал на колени на кровати и поцеловал ее в лоб, в уголок рта, в глаза.

  — О, Чарли.

  Он лег рядом с ней, и они прижались друг к другу, прислушиваясь к вою и гулу машин с дороги, к грубой синхронности собственного дыхания.

  — Почему она не уходит от него? — сказал в конце концов Резник.

  «Чарли, хоть убей меня, я не знаю».

  Пятнадцать

  Квартира Дивайна располагалась над мясной лавкой на Бат-стрит: пара ветхих комнат, одна из которых также служила кухней, и ванная дальше по коридору. Несмотря на протесты в витрине внизу, что продается только первосортная шотландская говядина, запахи чего-то старого и гниющего внутри бесконечно просачивались сквозь доски.

  Это было третье место, где Дивайн жила за столько месяцев; запертый в своем окружении, застенчивый перед лицом других и, несмотря на себя, испуганный, он быстро возненавидел любые стены, удерживающие его в плену, и набросился, оскверняя и грабя, прежде чем он сбежал. Его предыдущий домовладелец, азиатский предприниматель из Снейнтона, преследовал его со счетом за ущерб, который не намного меньше тысячи фунтов. Резник должен был взять на себя поручительство, прежде чем владелец этого здания согласился взять на себя Дивайн; обещание, что молодой округ Колумбия свернул за угол, успокоился, и если бы это было не так, Резник сам возместил бы все необходимое.

  Так что Дивайн проводил свои дни с несоответствующими шторами, телевизором, играющим в углу одной комнаты, коробками еды на вынос, ненадежно сложенными рядом с эмалированной раковиной, многочисленными пивными банками, кружками с оранжево-коричневыми пятнами от остатков бесконечного чая. Ночь слилась с днем. Когда он отваживался выйти, он должен был идти по улицам, руки в карманах, сгорбившись, лицо отвернуто. Пабы, в которые он ходил, были теми, в которых он мог быть уверен, что его бывшие коллеги не будут найдены, старые плевки и опилки, бары, которые никто не удосужился омолодить, навсегда на грани закрытия. Здесь Дивайн сидел с медленной пинтой, вяло переворачивая страницы « Пост» , « Миррор » или « Сан » .

  Еще месяц назад он проскальзывал в телефонную будку, набирал номер отделения, ждал, пока Миллингтон, или Нейлор, или кто-то еще назовет себя, крепко прижимая ухо к трубке, прислушиваясь к звукам всей этой деятельности, втягивая ее в себя. .

  Несколько раз он звонил Нейлор домой, один раз звонил самому Кевину, а иногда и Дебби — болтовня маленького ребенка на заднем плане, жужжание и треск электрической косилки — Дивайн прерывал связь, не говоря ни слова.