Тихий дом (СИ)

И вдруг меня осенило - да ведь пишет наш киллер мертвецам! В кармане обложки папки я обнаружил дневник, полистал и понял: он очень любил этих женщин - мать и невесту. Умерли они в один день, может даже их убили, может авария... Только, похоронив самых дорогих женщин, он осознал, что и его жизнь больше ничего не стоит. Обесценились жизни и всех остальных людей. Сердце чистильщика окаменело, продолжали действовать лишь мозг и тренированное тело воина.

Вторым произведением искусства, которое запало в душу парня, оказался фильм Тарантино "Криминальное чтиво", особенно часто цитируемый чернокожим бандитом Джулсом отрывок из библейской книги пророка Иезекииля: "Путь праведника преграждается нечестивостью грешников и беззаконием злобных. Благословен тот, кто, побуждаемый милосердием и доброю волей, ведет слабых чрез долину тьмы, ибо он есть истинная опора братьям своим и хранитель заблудших. И простру руку Мою на тех, кто замыслил истребить братьев моих, и совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, и узнают, что я - Господь, когда совершу над ними Мое мщение". Он выписал в дневник выдержку из сценария фильма и стал цитировать эти слова при каждом удобном случае. Этими грозными словами он будто подстегивал в себе дух отмщения, заставляя молчать полумертвое сердце.

Только как, в таком случае, объяснить пронзительную душевность чистильщика? Каким созерцательным умствованием проанализировать такие слова:

"Живу я в полной мере только, когда твой нежный образ сияет передо мной, как рассвет, которым любовались мы июльским утром на море. Ты помнишь, как ласковое солнце медленно вставало из-за гор, растекаясь серебром по небу, по морю, по горам и нашим счастливым лицам, по твоим голубым глазам. Живу только с тобой и ради тебя, мой ангел. Иногда мне хочется, чтобы эта изматывающая боль расставания ушла, но как мне жить без воспоминаний о тебе, как пережить разлуку? Ведь я помню каждую секунду наших встреч, меняющийся цвет твоих глаз, каждый изгиб тела, слова, звуки, температуру воздуха. Помню запахи твоих духов, а также тысяч мелочей, окружавших нас - цветов, травы, камней, воды, ветра, еды, вина - будто сама природа-мать сотнями ароматов ласкала нас, как любимых детей. Иногда кажется, мы были сумасшедшими от любви, только следом возникает мысль: нет-нет, именно тогда мы и были самыми умными и даже мудрыми той детской и стариковской мудростью - она будто освящала нас и каждый миг нашей любви".

Или вот это:

"Знаешь, мама, однажды ты, наверное, в приступе печали сказала: и зачем только я родила тебя, сынок, в этот жесткий мир, где человек человеку - волк. Ведь я слабая женщина, и не смогу защитить тебя от зла, окружающего нас со всех сторон. Что же получается, я дала тебе жизнь для того, что бы ты, моё дитя, мучился, болел, изнывал от тоски и одиночества? Дорогая моя, родная, прошу тебя тысячу раз, не кори себя за это окружающее зло. Ни ты, ни я, ни кто другой - мы с этим ничего не поделаем. Но, скажи, мама, разве у нас с тобой мало было счастливых минут? Разве твой борщ не нравился мне? Разве запах твоих духов не вызывал во мне детскую радость? Разве наши путешествия на море, в леса и степи, в горы и на озера - не дарили нам с тобой радость общения с природой? А разве наша любовь - такая редкая по нынешним временам гостья - не обещала нам с тобой блаженство вечности? Прошу, не печалься, мама, не мучай себя, ты всегда будешь для меня идеалом женщины, идеалом человека - тебе ли грустить! Да ты купаешься в радости, только она тихая и красивая, как могучая река, несущая на себе огромные корабли".

...И это написано мертвым женщинам! Конечно, для него мать и невеста - живы, причем гораздо более окружающих ходящих и говорящих, которые не могли дать и секунды любви, которую изливали на него его возлюбленные. А он - на них, и тогда, и до вчерашнего дня...

Почему сегодня, когда я слушал слова песни Вячеслава Бутусова - гениальные, жгучие... Почему испытывал ту же боль, что и этот одинокий человек - чистильщик. Видимо, в нашем зверином сообществе нелюдей это возможно, как вполне допустима смена ролей охотник - жертва. В ту минуту, когда хрипловатый голос вопил: "Я даже знаю, как болит у зверя в груди, Он ревёт, он хрипит, мне знаком этот крик" - в ту горькую минуту мы со зверем сроднились, мы чувствовали боль другого как свою. Так же, как переживал сын - боль умершей матери, а жених - боль растерзанной смертью невесты.

Выходит, мы звери... Только, думается, далеко не все способны на звериную верность и такую любовь до смерти и даже после смерти. Иногда кажется, что я превратился в бездушный автомат, способный лишь считать и после отключения - отдыхать, остывая, потрескивая. Вот почему Господь выдернул меня из деревенского рая на земле, отнял золотого тельца, вокруг которого я так лихо отплясывал. Чистильщику гораздо меньше повезло - у него не было верующей бабушки. У него даже малую звериную радость отняли, а взамен - ничего, кроме боли, одиночества и холодной расчетливой мести солдата на войне.