Тихий дом

Образы, которые как дымчатые облака иногда проплывают в моем рассеянном сознании, возможно, обрывки сна, а возможно, и яви. Лично я называю их воспоминаниями, но не могу поручиться, что крошащиеся слепки их сняты с того, что было на самом деле.

Так или иначе, перед моим мысленным взором иногда возникают картинки – я вижу молодого парня, и мне кажется, что это и есть я, такой, каким я мог бы быть в твоем мире. Я знаю это слово «нетсталкинг», цель – Тихий дом, и то, что нас, ищущих, было четверо. Я помню неистовый поиск: скан диапазонов, поиск черных дыр, скрытых узлов и протоколов, хранилищ и закрытых сетей, попытки подключения к IP-камерам на закрытых объектах. Нескончаемый веб-серфинг уводил меня все глубже и глубже в самое чрево сети, пока в конечном итоге я не напоролся на вспышку неистовой боли, оглушительной и слепящей. Эта вспышка, как белый свет в черном тоннеле, указала единственно возможное направление пути. Оглушенный и ослепленный, я пошел на нее как на единственный ориентир. И вот я здесь.

Еще при упоминании боли я вспоминаю о ней… Кажется, я любил ее. Кажется… нет, я совершенно точно любил ее. Нет, не так… Я совершенно точно любил, люблю и буду любить ее всегда, на каком бы свете в конечном итоге мы ни оказались. Она искала Тихий дом вместе со мной, но ушла из привычного тебе мира раньше меня. Тогда меня и накрыло болью и белым светом. Но там, где я сейчас, ее нет… Здесь, кажется, вообще никого и ничего нет. Только истина, которая даже здесь непостижима.

Пусть моя история и история моих друзей станут для тебя предостережением. Но если даже после этого ты тверд в своем решении и не намерен отступать, то вооружись картой и следуй навстречу своей судьбе. Может быть, она состоит в том, чтобы ты стал пищей для того, что называется Тихий дом, и был переварен в его утробе, как планктон питая его жизнь и силу. Таким же, как и я».

Ниже под этим текстом находилась картинка, которая была подписана как: «Карта сети или схема уровней Интернета». Мирослав кликнул по ней и несколько раз провел пальцами по экрану, увеличивая изображение.

Карта сети представляла собой схему на черном фоне. В центре ее находился крупный прямоугольник, обрамляющий слово «Интернет» – точку отсчета. Вокруг него расположились подписанные фигурки поменьше: внизу – «даркнет»; слева – «дипвеб»; наверху – «радиоэфир»; справа —downgrade, что в данном контексте следовало перевести как утратившее актуальность направление поисков. От каждого маленького прямоугольника отходила линия, которая ветвилась соответственно количеству пунктов. К «радиоэфиру» относились: спутниковая телеметрия, WiFi фреймы, зашифрованные переговоры, номерные станции. К дипвебу – веществачи, процессорные станции, черные рынки, нелегальная информация, HidenWiki, «глубокая почта». К даркнету – сетевые накопители, шлюзы подсетей, ошибочные реализации протоколов, сервисы неизвестного назначения, нетарты, сайты «поехавших», забытые формы\чаты\борды. Также к даркнету относились плейсхолдеры: скрытые директории и скрытые сервисы.

Мирослав сделал вывод, что эти пункты и есть области пристального интереса нетсталкеров, в которых они ведут свои поиски. От места пересечения дипвеба и даркнета еще одна линия уходила в диагональ. На ней была отмечена точка: закрытые форумы хакеров и нетсталкеров. Это объясняло, почему через поисковик в обычном браузере Мирослав не смог найти достаточно ссылок о деятельности исследователей сети. Эта диагональная линия переходила в пунктир и тянулась до левого угла схемы, будто выходя за границы изображения. Вероятно, где-то там, за пределами зримого, предполагалось нахождение Тихого дома.

От размышлений Погодина отвлек телефонный звонок.

– Извините, был занят. Вы звонили? – Раздался в динамике голос Рэя.

Уровень С. Глава 5

«Тихий дом – это, конечно, хорошо, – подумал Замятин, добравшись наконец до рабочего места. Правда, тут же поправился: – Точней, не хорошо, а черт-те что и сбоку бантик. Должен же быть в этой компании романтиков-оккультистов хоть один здравомыслящий человек? И этим здравомыслящим, иначе говоря, приземленным, индивидом снова выпала честь оказаться тебе, Ваня».

Последнюю мысль своего внутреннего монолога Иван Андреевич додумал не без удовольствия, нарочно замаскировав его под видом некой обреченности. На всякий случай, чтоб не зазнаваться. Что поделаешь, природная скромность. Он вообще шарахался от похвалы как черт от ладана, как будто признание заслуг, которым нет-нет да и поощряло его начальство, было шубой с чужого плеча, смотрящейся на его негабаритной фигуре нелепо. Поэтому он всякий раз рефлекторно отнекивался: «Да ладно, что уж там. Это просто работа. Не стоит благодарностей».

Вероятно, по этой причине он и застрял в майорском чине, хотя мог бы уже по карьерной лестнице вскарабкаться и повыше. Мог бы, но в статусе кабинетного начальства представлял себя слабо, еще и поэтому к верхам не шибко рвался. Волка, как известно, ноги кормят, а где их размять, как не в полях?