Тихий домик. Из партизанского дневника

— А вы меня еще ни о чем не спросили, — невинным тоном ответила Лена.

Бугайла стер с лица пот.

— Откуда вы шли? — спросил он.

— Из деревни…

— Из какой деревни?

— Из нашей…

— Вот дура! Как называлась ваша деревня?

— Заречная…

— Та-ак… А куда шли?

— Сюда…

— Ну и дура! Куда — сюда? В этот подвал?

— Нет. Побираться мы шли…

Бугайла снова стер пот со лба.

— Куда? В какой город? В деревню?

— Сюда, в Верино…

— Ну и бестолковая!.. — вздохнул Бугайла. — Ладно… Отвечай теперь правду. Зачем в Радовшу заходили?

— Куда? — искренне удивилась Лена.

Бугайла видел, что девочка действительно изумлена.

— В Радовшу зачем заходили?

— Никуда мы не заходили… Мы все шли и шли…

А потом нас нагнали мотоциклисты. Они усадили нас в коляски, повезли в город…

— Ты мне зубы не заговаривай!

Бугайла несколько раз хлестнул девочку по лицу. Рассек ей бровь и губу.

Лена заплакала, размазывая кровь, опустилась на колени.

— Мы никуда не заходили! Что вы от нас хотите? Отпустите нас с сестричкой, дяденька!

— Сознайся, что вы разведчики, что вы оповестили партизан…

— Нищие мы… — Никого мы не оповещали… Что вы такое говорите? — плакала Лена.

Бугайла решил, что от этой ничего не добьется. Еще раз на всякий случай хлестнув девочку плеткой по спине, он вытолкнул Лену в коридор, где ее подхватили часовые, потащили к камере.

Не дав возможности «сестрам» сказать другу другу и слова, они схватили Зину, повели к Бугайле.

Бугайла, выпив из фляги, стал наглее и развязнее.

Но Зина отвечала ему точь-в-точь, как и Лена.

Бугайла уже понял, что не они сообщили партизанам о приближении войск. Тем не менее он принялся свирепо истязать Зину, добиваясь у нее признания. Это признание оправдало бы его в глазах Коха.

Но Зина ничего не могла ему сказать. Избитую, ее притащили в камеру и окатили водой…

* * *

Когда Зина пришла в себя, то обняла Лену, которая сидела перед ней на коленях, и сказала:

— Ничего-ничего, сестренка!.. Потерпим… Мы невиновны… Они нас отпустят…

— Как же, отпустят! — прохрипела из угла старуха. — Отсюда живыми не выходят…

— А мы ведь ни в чем не виноваты… Мы шли по дороге, и нас вдруг задержали…

Зина говорила так нарочно, разыгрывала глупенькую нищенку, опасаясь, что в камере есть провокатор.

Их не трогали четверо суток.

Потом вызвали Лену и повели в кабинет к Коху.

Там находился и Бугайла.

В углу стоял человек со связанными руками и разбитым в кровь лицом.

— Ты его знаешь, девочка? — спросил Кох ласково у Лены. — Если знаешь, скажи нам, кто он, и мы тебя отпустим…

Но Лена действительно не знала этого человека.

— Я его не знаю, — ответила она.

Кох махнул рукой.

Лену увели.

Потом позвали Зину.

Ей задали тот же вопрос.

Она внимательно посмотрела на человека со связанными руками. Запомнила перебитый нос.

— Никогда я его не видела, — сказала Зина. — У нас в деревне таких не было… Он, видать, рабочий… Драчун большой… Нос-то ему перешибли…

Кох и ей поверил. Махнул рукой.

Зину увели в камеру.

В эту же ночь, когда в камере все спали, Зина почувствовала, что кто-то толкает ее в бок.

Зина открыла глаза и увидела перед собой ту самую старуху, которая не верила в их освобождение.

— Скажи, дочка, куда это вас нынче водили? — спросила старуха.

— К Коху…

— Чай, случаем, ты моего сыночка там не видела? К нему все водят на опознание… Такой с носом перебитым… Он этим… боксом увлекался до войны…

— А они знают, что он ваш сын?

Что ты! — зашептала старуха. — Ничего они не знают… Ни имени его, ни фамилии, ни кто таков…

— А кто он?

— Я скажу тебе, если поклянешься молчать.

— Клянусь, бабуся…

— Вижу я, что вы свои, может быть, и партизан когда встретите, если отсюда вырветесь…

— Может быть, бабуся…

— Тогда слушай внимательно и запоминай. Сын мой — разведчик. Он все на железнодорожной станции прятался, разузнавал, что там нового… Кое-что он успел и мне сказать. Запомни, к концу месяца ждут сюда какой-то поезд совершенно секретный… С новым оружием… Ом хотел и подробности узнать, да вот его сцапали… Прикидывается глухонемым. Они его так пытают… Каленым железом и иглами, а он только мычит… Он у меня сильный… Ничего не скажет…

— Да, бабушка, он сильный, — подтвердила Зина. — Я его видела. И сразу это поняла. Он им ничего не выдаст!

— А вас, должно, выпустят… Так вот ты и имей ввиду…

— Спасибо, бабушка! Будьте уверены — партизаны получат известие о вашем сыне…

Еще четверо суток вызывали «сестер» на допросы.

Бугайла с каждым днем все злее с ними обращался, бил не только плеткой, но сапогами и чем попало.

На восьмые сутки у Лены начался жар… А утром их отпустили…

«Сестры», несмотря на то что были полуживы, прежде всего потащились на станцию, где сели на перроне и стали просить милостыню.

Вид у них был такой измученный, что ни у кого не вызвал подозрения.

Лена Копытова внимательно приглядывалась к рас-' положению станции, железнодорожных путей, укреплений, запоминала, где стоят часовые… У нее была замечательная зрительная память.

Все это она сможет в точности восстановить затем на бумаге.

Зина вела подсчет количества солдат, толкавшихся на станции, смотрела, к каким путям приходят эшелоны…