«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

«Рассуждение формально логично, но не убедительно, поскольку в нем совершенно игнорируется очевидная шолоховская мысль о том, что если лужу непрестанно “месить” ногами, она будет сочиться и нескоро замерзнет, — возражает Бар-Селле В. Васильев в своем комментарии к указанной странице романа в издании Собрания сочинений М. А. Шолохова 2001 года. — Не сразу затянется ледяной коркой и вода в кастрюле на морозе, если ее постоянно помешивать ложкой»⁴⁹.

Казаки хутора Латышева. 1914 г.

В. Васильев прав. Бар-Селла не учитывает также и того, что колонна корниловских войск выступила из Ростова «перед вечером». Днем же, по всей вероятности, и в самом деле была оттепель: «По обрыхлевшему мокрому снегу грузно шли куценькие роты» (2, 302—303). А вечером, когда «накапливались сумерки», начало подмораживать. И хотя от устья Дона подпирал влажный ветер, и в сапоги проникала сырость, вряд ли случайно генерал Алексеев в своей коляске «по самые уши натянул фуражку, <...> зябко придерживая левой рукой воротник» (2, 304), а у подполковника Ловичева «на красносединных усах <...> висели зеленоватые сосульки» (2, 304).

Так что все-таки «морозило» — после оттепели, а не «моросило». Надо просто внимательно читать текст.

С Бар-Селлой в этом вопросе не согласны и Макаровы: «Увлекаясь собственными предположениями и создавая при этом весьма сложные логические конструкции, он пытается доказать, что в тексте Шолоховым допущена ошибка: первоначально должно было стоять слово “моро<с>ило”, а не “морозило”. <...>

Обратившись, например, к “Ледяному походу” Романа Гуля, мы можем убедиться в точности текста “Тихого Дона” и неосновательности столь сложных умозрительных построений автора: ко времени ухода добровольцев из Ростова вечером 9 февраля действительно стала устанавливаться морозная погода»⁵⁰.

Бар-Селла в израильской газете «Окна» гневно отвечал Макаровым, упрекая их в «отсутствии профессионализма»⁵¹. Макаровы отвечали Бар-Селле в книге «Вокруг “Тихого Дона”», упрекая его в отсутствии профессионализма и настаивая на том, что 9 февраля, когда начинался «Ледяной поход» остатков армии генерала Корнилова, по свидетельству очевидцев, «к вечеру разъяснившееся небо и заход солнца привели к заметному падению температуры. Стало быстро холодать — морозило!»⁵².

В заключение своей полемической главы «К вопросу о профессионализме. Ответ ученому коллеге из Израиля» Макаровы дали очень точную, на наш взгляд, характеристику «общей методологической основы» «текстологии» З. Бар-Селлы:

«Если в основании такой произвольной интерпретации текста лежит лишь увлеченность своей пусть и красивой, необычной, но остающейся все-таки чисто умозрительной схемой, то подобный подход может увести поиски далеко в сторону от искомой цели»⁵³.

Справедливые слова! Они относятся буквально ко всем «текстологическим новеллам» З. Бар-Селлы.

Жаль только, что сами-то Макаровы, как мы убедились выше, не стремятся следовать советам и рекомендациям, которые они дают Бар-Селле.

«...БЕССТЫДСТВО ВОДИТ РУКОЙ ПОДОНКА»

Еще один пример текстологической вседозволенности содержится в статье Бар-Селлы «Имя», опубликованной под общим заглавием «Тайна века» в тель-авивской газете «Окна» (1997. 26 июня — 17 июля). Эта статья не поспела в книгу «“Тихий Дон” против Шолохова», опубликованную в сборнике «Загадки и тайны “Тихого Дона”» (Самара, 1996).

«Много тайн несет в себе “Тихий Дон”, — пишет здесь Бар-Селла... — И главная из них: кто написал? Когда?

Но есть тайны и рангом поменьше. Не тайны, а так — загадки. Высунется вдруг из романной струи какая-то коряга, а ты стоишь недоумевая — откуда она взялась и что здесь постарались утопить бесследно и навсегда?

Одна такая нелепость выплыла во 2-й книге — в 16-й главе 4-й части:

“Затуманенный и далекий взгляд Корнилова бродил где-то за Днепром, по ложбинистым увалам, искромсанным бронзовой прожелтенью луговин.

Романовский проследил за его взглядом и сам, неприметно вздохнув, перевел глаза на слюдяной глянец застекленного безветрием Днепра, на дымчатые поля Молдавии, покрытые нежнейшей предосенней ретушью...”.

И вот тут возникает одна проблема: город Могилев действительно стоит на реке Днепр, но в какую сторону через Днепр ни смотри — Молдавии никак не увидишь. Из Могилева, хоть вправо гляди, хоть влево, — ничего не углядишь, кроме Белоруссии.

И вот такая неприличная ошибка держалась в романе как минимум 8 лет — вплоть до издания 1936 года»⁵⁴.