Тихий герой

— Ты стал понимать чуть больше, — произнёс голос, впервые с начала беседы немного потеплев. Кружево перед нами приняло окончательный, изящный вид. — Если найдёшь волшебную красоту — приноси без раздумий. Её примут всегда.

— То есть это не годится, — пробормотал я.

— Для одного раза годится, — успокоил голос. И добавил с лёгкой иронией: — Ты же не думал, что получить постоянный пропуск будет столь легко?

— Теперь я знаю больше, — кивнул я и улыбнулся.

Меня «тормошат». Значит, нужно просто сосредоточиться на том, чему меня пытаются научить. Ничего, идей на новые заклинания я накопаю. Знать бы только, какие из них… наделены красотой в их глазах.

— «A’yine», — внезапно произнесла палочка у меня за ухом.

Окрестности полыхнули магией, и в стороне от нас появился изящный овал ростового зеркала. Магическая вспышка на миг осветила собеседницу, и… исчезать полупрозрачная фигура не стала.

Одежда из нескольких, сложным образом намотанных на тело больших кусков ткани. Никакой выкройки этот фасон не предполагает, а ткань вместо этого в нескольких местах закрепляется крупными изящными застёжками. Древнегреческие статуи «одеваются» похожим образом. Лица женщины видно не было — его полностью скрывал глубокий капюшон. Одеяние было одноцветно-белым.

— «Speculum» его второе имя, — произнесла собеседница. — Не забудь передать его людям.

— Конечно, госпожа, — поклонился я и… замер.

Эта её просьба — приносить сюда красивые идеи… Как всегда, совершенно не вовремя, меня озарила ещё одна догадка. Спустя два долгих года мучительного и досадного непонимания, очередной, очень важный кусочек мозаики встал на своё восхитительно прекрасное место.

— Дети, — пробормотал я ошарашенно.

Неужели так просто?

Все эти бесконечные «Уши в груши» и «Волосы в клумбу»… Я поднял глаза и посмотрел на собеседницу в простом хитоне и пеплосе. Не было никаких «по пьяни», «по приколу» и «им больше заняться нечем».

— К вам иногда попадают совсем маленькие дети, — озвучил я свою догадку. — И несут чудеса. Как превратиться в стайку пёстрых красивых птиц. Или обратить драчуна в уточку, чтобы не мешал играть.

И местные кудесники выполняли подобные заказы, причём в варианте, абсолютно безопасном для детей. Превращённая в тыкву голова непостижимым образом продолжала дышать и думать, а летящая стайка птиц — не сходила с ума от обозрения мира из десятков разнесённых глаз и не рисковала неожиданно вернуться в человеческую форму слишком высоко от земли.

Как эти малыши попадали сюда? Что при этом чувствовали? И главное, что с ними было после? Ведь нигде нет ни одного свидетельства об этом удивительном месте.

— Мы никого не пленяем, Гарольд, — терпеливо ответила проницательная женщина. — Мало ли что увидят дети, придремав в тени спокойного полудня? А кому дано больше, с того и спрос другой, согласен?

Ну да. Что им с моих скучных заказов? Решить задачу безопасного пребывания летающей стайкой, без необходимости обучаться полёту хотя бы одной птичкой, не говоря уж о десятке пар крыльев и хвостов — это достойный вызов. А тут я со своими трубами…

— Да, госпожа, — вздохнул я. — Благодарю за урок.

— Малышами у нас занимаются мастера помоложе, — словно услышав мои мысли, «утешила» женщина.

Опасаюсь интересоваться, чем занимаются мастера постарше и поопытнее. Как бы не пришлось убедиться, что наш случай — из таких.

— Теперь ты, Гарри, — словно вторя моему настроению, с печалью обратилась собеседница к моему «близнецу».

— У меня есть кое-что и для него, — вскинулся я, но, припомнив предшествующий разговор, стушевался. — Правда… там чудесного ещё меньше, но…

— Нет, — вдруг отозвался молчавший до этого Гарри.

* * *

Я удивлённо посмотрел на него.

— Да ладно тебе, — сказал я успокаивающе. — Не подойдёт эта идея — придумаем другую. Мне кажется, — я покосился на женщину, — нас стремятся научить чему-то, а не поймать на недостаче и оставить тут навсегда.

— Я не хочу возвращаться, Гарольд, — мрачно посмотрел на меня «тёзка». — Туда, в наш мир.

— Почему?

— Ты помнишь, как тебе было плохо, когда ты в поезде ехал? Со мной такое постоянно, Гарольд. Сколько себя помню. Наверное, я настолько привык к этому, что и не представлял себе иного. Находясь рядом с тобой первые несколько дней, я недоумевал и не мог поверить: за что мне это свалившееся на меня блаженство?

— Соболезную, — вздохнул я. — Но мы ведь всё вычистили? Избавились от отравы, вытащили… тот кусок души?

Я покосился на женщину и непроизвольно поёжился. Гарри тоже вздрогнул, но в ответ на какие-то свои мысли.

— Меня вернут назад, на овощную грядку, — обречённо произнёс он. — Накачают дурманом, свяжут внушением… Гарольд, я видел больше тебя. Тот вечер первого сентября… Ты знаешь, почему Дамблдор не пытался повторить ничего подобного ещё раз?

— Сам над этим голову ломал, — согласился я. — Но кое-что для него приготовил, на случай если бы полез.

— Значит, правильно он всё делал, старый лис. Боялся он тебя, Гарольд. Несколько раз осторожно ткнул — и отложил на будущее. Но он не отступит. Не тот случай.

— Почему? Да зачем мы ему нужны-то?