Тихий "Омут" и его голубые черти (СИ)

Несколько томительных секунд блондин молчал, жуя бутерброд. А потом всё же сжалился.

— Жив твой киса, жив. Думаю, сегодня уже домой поскачет. Хотя ему и сказали, что нужно бы ещё полежать в больнице. Но не нравится ему там. Да и денег лишних нет.

— Дурак, — фыркнул Хосок. — После такого надо бы действительно побыть под присмотром медиков.

— Ты уже знаешь? — я повернулся к нему.

— Да, Юнги рассказал.

— Так что там с ним? — я снова обратился к жующему блондину.

— Сломана рука, сотрясение мозга, ну и куча синяков, царапин, ссадин.

— Точно не умрёт?

— Да не должен уже, вроде как.

— А что с ним случилось? Он рассказал?

— Свои побили.

— В смысле?

— Я метафорами, что ли, изъясняюсь, раз тебе не понятно? — закатил глаза. — Его школьная банда не поддержала его смену имиджа. Чёт розовые волосы им были совсем не по нраву. Вот и отделали его.

— Пиздец, — неожиданно вырвалось у меня. — Они побили собственного главаря всего лишь из-за волос?

— Киса-то твой больше ничего не сказал. Но думаю, он ещё и сболтнул наверняка насчёт ориентации. Вряд ли они знали об этом раньше. А такие бандюганы обычно слишком кичатся своей мужественностью, соответственно, являясь теми ещё гомофобами.

— Всё равно! Разве это причина, чтоб так его покалечить? Да он с ними со средней школы… Как они могли чуть его не убить?! Сволочи! — я ударил кулаком по стойке. — Он должен написать на них заявление в полицию!

— Я предлагал. Он не хочет.

— Дурак.

— Это его дело.

— Ты должен был заставить его!

— С чего это?

— Тебе плевать на него, что ли?

— А не должно быть?

— Щенятки-котятки мои, — Хосок потрепал нас обоих по волосам. — Не ссорьтесь. Мне в магазин надо, не скучайте тут.

— Да, мамочка, — покривлялся в ответ Юнги.

— Послушай, — начал я, когда за оранжевым закрылась дверь. — У меня есть ещё к тебе разговор.

— А нельзя без него обойтись? Я почти не спал ночью, рискую отрубиться, пока будешь свою муть мне запрягать.

— Нельзя, это важно. Потерпи.

— Ладно, валяй, — разрешил снисходительно. — Только быстро.

— Что насчёт Хосока?

— А что может быть насчёт него?

— Я должен знать точно, претендуешь ты на него или нет.

— А какая разница? Мы же вроде порешали, что ты забираешь себе Чонгука, разве нет?

— Нет, ничего такого мы не порешали.

— Если тебя действительно интересует моё мнение, то да, я против, чтобы ты встречался с Хосоком.

— Почему?

— Ты мне не нравишься, он достоин большего.

— Ты правда не любишь его?

— Кажется, мы уже затрагивали эту тему.

— Не помню такого. Ответь мне.

— Люблю, — произнёс Юнги спокойно, дожёвывая бутерброд. — И что теперь?

— Когда признаешься ему?

— Никогда.

— В каком смысле?

— Да в прямом, идиот ты недалёкий.

— Почему? — я действительно не понимал. — Ведь тебе даже нечего бояться. Он не отвергнет тебя. Пусть он и сказал, что чувства к тебе в прошлом, но я уверен, что что-то ещё осталось. Чонгук сказал, что у Хосока было много мимолётных влюблённостей. Скорее всего, я одна из них. А вот с тобой всё иначе. Вы могли бы быть вместе, если бы ты признался.

— Я не хочу. Меня всё устраивает. Не смей хоть намекнуть ему, ясно? Иначе будешь лежать в больнице рядом с Чимином.

— Почему ты поступаешь так? Почему лишаешь вас обоих счастья?

— Счастье? — он нервно хмыкнул. — Нахер ему сдалось такое счастье как я? Я сказал, чтоб ты не встречался с ним, потому что ты мне не нравишься. Но я себе не нравлюсь ещё больше. Я сложный человек. Не чистое зло, конечно, но и до добра мне, как до Пекина ползком. Я знаю это. Но ничего не могу поделать. Он много от меня натерпелся. И если мы будем вместе… натерпится ещё больше. Он слишком хороший и не заслуживает такого отношения, особенно от любимого человека. А я не смогу ради него измениться. Я всё равно останусь таким же язвительным и колким, не смогу удержаться от ненужных шуточек и сарказма. А в гневе могу и послать. Я слишком плохой для него.

— Всегда считал это ужасно идиотской отговоркой, когда говорят подобное. «Ты хороший, а я плохой. Я не достоин тебя» и бла-бла-бла, — я поморщился. — Это глупо. Ведь он любит тебя даже таким.

— Бывает. Я всё равно останусь при своём мнении.

— Дурак.

— Совсем расслабился? Думаешь, твой лоб сейчас со стойкой встретиться не может?

— Всё равно дурак.

— Возможно, я начну встречаться с Чимином. Слишком уж настырный он.

— Он, значит, достаточно плохой для тебя?

— Да, в самый раз.

— Я думал, он тебя бесит.

— Есть немного. Зато мне не надо будет постоянно бояться, что я могу ранить его чувства.

— Он может оказаться чувствительнее, чем ты думаешь.

— Значит, потерпит. Его не жалко.

— Ты ужасен.

— Вот и я о том же.

— Смотри, будешь посылать его, он из тебя отбивную сделает.

— Вряд ли. Когда он очнулся в больнице, был таким лапушкой.

— Похоже, ты ему действительно очень нравишься. И это… — вспомнил я. — Скажи уже Хосоку, что между мной и тобой ничего не было, ладно? Тебе он верит больше, чем мне.

— Зачем мне это говорить? Сами разбирайтесь.

— Не будь таким! Это ты всё испортил!

— Да насрать мне. Отъебись.

— Эй! Чимину говорил выражаться культурнее, а сам…

— Бывает, — он повёл плечом. — Пойду покурю, — слез с барной стойки.