Тихий русский

Роль, которую Геныч собирался поручить Венере, была главной. стержневой. Он не сомневался, что Трепко сыграет её с блеском. Проблема в другом – как сподвигнуть безумную, по высокомерному мнению питерских белохалатных коновалов, женщину на безумное предприятие? Если «буйнопомешанная» пошлёт Геныча подальше, емупридётся исполнять женскуюроль самому. А ведь он не может разорваться на части, не может раздвоиться! Новая концовка лувсепока требует, чтобы Геныч как можно дольше оставался в стороне от главных событий и неожиданно вышел на авансцену лишь в самый последний момент – для разыгрывания убойного финала этого макабрического трагифарса. Если Венера ответит отказом, сценарий покушения придётся переписывать заново, ибо на горизонте не видно другой женщины с изюминкой такого же огромного размера, какую носит в себе неподражаемая якобы шизофреничка.

«Надежды нет и, значит, есть надежда», – говорил поэт. В своё время Венера натерпелась от советского режима, поэтому Геныч надеялся на положительный ответ, тем более что разработанная им для прирождённой комедийной актрисы мизансцена не отличалась особой сложностью и, между прочим, не предполагала использования громоздкого реквизита. Геныч и госпожа Трепко были достойны друг друга, и если бы из них можно было стачать сапоги, составили бы весьма занятную пару.

Венера не только согласилась на безумную эскападу, но и дала Генычу по-женски остроумный полезный совет, как сделать её ещё более безумной.

* * *

Всё пошло прахом – коту, или, как выражается Вольдемар Хабловский, «коню под хвост». За три дня до времени «Ч», когда Геныч уже оборудовал на Зелёной Шишке схрон и проверил готовность подельников, оценив её на «отлично», дикторы радио и телевидения будничными голосами зачитали сообщениео намеченном на завтра незапланированном краткосрочном визите в Россию президента США Джорджа Бруша младшего. В преддверии годовщины чудовищных терактов, в результате которых небоскрёб Эмпайр Стейт Билдинг вновь стал самым высоким зданием Нью-Йорка, Бруш «скоропостижно намылился» в Москву, чтобы вместе с Бездорогиным наметить пути борьбы с принимающим планетарные масштабы терроризмом.

Большинство прозябающего в глубинке российского народа отреагировало на это известие примерно так:

– И чего это люди едут туда, куда их не звали?!

А Геныч впервые позавидовал большинству, которому не приходилось терзаться сомнениями и гаданием на ромашке. Он не знал, смеяться ему или плакать.