Тихий солдат

Он долго наблюдал за красоткой из путейской поликлиники и однажды приехал к ней с роскошным букетом роз, шоколадным набором и бутылкой французского вина, которое тоже очень ценил. Он дождался, когда уйдет последний пациент, скользнул, насколько мог при своей фигуре вообще скользить, в дверь и, прикрыв ее за собой, с цветами и подарками в руках, молвил прямо с порога:

– Я прошу меня извинить, Екатерина Юрьевна… За дерзость, так сказать… Но не могу больше оставаться в стороне. Я люблю вас…, давно уж, еще при живой жене… Анечка померла в прошлом году, сердце… Я – вдовец! Знаю, знаю…вы замужем…счастливым браком…, за фронтовиком… У вас двое детишек… Вадик и Дашенька… И отец человек заслуженный, и мать… Я все знаю! Но сил моих больше нет никаких! Помираю, Катенька! Не могу более терпеть!

Катя поднялась из-за стола (она только-только начала оформлять бумаги последнего пациента) и, густо краснея, ответила:

– Я вас знаю. Вы Коваленок…, Виталий Семенович. Вы были на открытии поликлиники…от комитета партии.

Коваленок вдруг свалился на колени и зарыдал в голос:

– Уйдите от него! Я прошу вас стать моей женой! Я детей заберу, вместе вырастим! Люблю вас так, что мочи нет!

Всё это было так неожиданно, и сказано с такой неподдельной страстью, что Катя не посмела даже рассердиться на Виталия Семеновича. Она лишь отметила про себя, что такого рода мужчины, высокие, полные, круглолицые, всегда были в ее вкусе, и Павлу не хватало перед ними солидности фигуры и той страсти, которой эти люди почему-то всегда отмечены природой.

Она присела рядом с Коваленком, зашелестев юбкой под девственно белым халатиком, стянула с головы круглую шапочку, очень ее украшавшую, и нежно погладила Виталия Семеновича по уже начавшей лысеть макушке. Его темно-русые, маслянистые волосы спадали на неширокий, чуть выпуклый лоб, под глазами было влажно – не то от пота, не то от слез волнения.

– Да что вы, дорогой мой! Вы мне очень нравитесь…, и всегда нравились… Но я замужем, у нас дети… Железины такое не прощают!

– Я еще потерплю…, я подожду! Только не отказывайте мне сразу, а то жизни не останется во мне ни капельки! Я горы сверну ради вас! Я человека убью! Вот как я вас люблю!

Катя поднялась, рассмеялась и чуть нагнувшись, встретив его молящий взгляд, шепнула с чувством:

– Зачем же убивать? И кого? Да и гор сворачивать не надо. Давайте дружить и всё!

Коваленок был, пожалуй, самым влиятельным человеком в городе. Даже первый секретарь не мог обойти его в этом, тем более что первые секретари менялись тут раз в два года, не успев обрасти связями или даже просто заслужить авторитет. Все шли к Коваленку, а он принимал всякого и всякому помогал, чем мог. Кто-то рос по службе, уезжал в близкую Москву и, заняв важное место, не забывал Виталия Семеновича. Вот он и держался, несмотря на то, что у власти в моде после войны были лишь фронтовики, а, скорее, бывшие представители Ставки или Члены Военного Совета, сделавшие блестящие карьеры и на фронте, и уже в мирной жизни.

Катя, разумеется, знала об этом человеке, часто его видела, но ей и в голову не могло прийти, что он так пленен ею, что просто пышет страстью к ней, до сумасшествия, хотя ей говорили, что Коваленок ею очень интересуется и часто о ней наводит справки. Она иногда, на больших сборах с его участием, ловила на себе его несмелый, быстрый взгляд, но воспринимала это как очередное мужское внимание к ее заметной персоне. Катя помнила его Анечку, маленькую, щуплую, бледную женщину. О ней говорили, что она из «бывших», из семьи дореволюционного ссыльного, очень слаба здоровьем. Даже родить ему никого не сумела. Умерла тихо, в какой-то важной московской клинике от обширного инфаркта. И вот ведь, оказывается, как все получилось! Коваленок был влюблен в Екатерину уже давно и, возможно, жена догадывалась об этом. Не это ли подкосило ее? Ведь он такой страстный, такой сумасшедший! Бросить не мог – и непорядочно больного человека оставить, и с Катей никаких отношений, одни лишь быстрые, пугливые взгляды, и в партийной организации за это по головке не поглядят. Год выдержал, почти год, и приполз!

Екатерина подумала, что она мечтала вызвать у своего Павла даже не такое горячее чувство, а хотя бы простое волнение, нечто вроде пустой ревности, хоть намек на нее, но ничего не выходило! Зато тут сколько страсти!

Начался бурный, очень заметный для окружающих, роман с Коваленком. Лидия Афанасьевна первая сказала ей:

– Заигралась ты, Катька, с мужиками! Я тебе говорила…гони их! Ты замужняя, у вас детки… А что отец скажет?

– Отец? – у Кати взлетели брови с неприязнью, – Что он может сказать? Стар он, мама! А Павел на меня и не смотрит. Приедет со своего «Серпа» и заваливается в кровать. Спит, спит…, а утром опять на завод! Ну, что за жизнь! Не мила я ему! Сама-то не видишь?

– Врешь! Мила! Он такой! Он всю жизнь в секретных делах был. Вот его и приучили…терпеть да прятать глаза. Не совестно тебе?

– А хоть бы и совестно! Да вот только перед кем?

Катя вскинула голову и вышла из кухни, где произошел этот короткий разговор.