Тихое вторжение

– Да вы представить себе не можете, до какой степени, Тим… Оч-чень любопытный персонаж. Знал всё про всех. А откуда – Бог весть. Мы с вами только-только подбирались к вещам, которые для него были открытой книгой. Помню, странным юмором отличался покойный, мало вы потеряли, что не общались с ним… Авось Лодочник и после смерти отмочит шуточку – нам на пользу.

Кто такой Михайлов? Помимо степени доктора исторических наук, звания профессора и фееричного списка публикаций по истории и социологии Зоны, он еще числился в сталкерском сообществе авторитетом высшего уровня. Полноватый дядька сорока пяти лет с залысинами и вальяжной неторопливостью в движениях, Дмитрий Дмитриевич, сколько я его помню, всегда отличался подчеркнутой вежливостью и фантастически спокойным характером. Очень любил хорошее мясо и хорошее вино. Обожал котов и мог впасть в ступор при виде особенно крупного или особенно мохнатого экземпляра. Порой даже принимался с ними разговаривать… Казалось бы, сугубо мирный человек, кабинетный ученый. Тем не менее, я, с моими восемью рейдами в Зону и кое-какой репутацией у серьезных людей, выглядел как микроб по сравнению с ним.

Во-первых, за Михайловым числилось больше двадцати ходок в Зону. Во-вторых, он считался живым талисманом. Те, что шел вместе с ним, всегда возвращались живыми и почти всегда – невредимыми. В-третьих, я за всю свою жизнь не видел стрелка лучше него. В-четвертых, когда-то он выполнил норму кандидата в мастера спорта по самбо. В-пятых, обладал из ряда вон выходящей интуицией. Не только на пакости Зоны – на всё.

И сейчас его интуиция сообщила: здесь что-то есть.

Надо соответствовать…

Я изложил дело со всеми подробностями, какие только мог вспомнить.

Итак, чем любопытен этот самый Лодочник… Имелась у него одна особенность… он вообще, кажется, состоял из одних особенностей, и юмор его странный – так, мелочь, по сравнению со всем прочим. Коллекционировал фотографии толстушек в бикини. Одевался как оборванец, имея счет в швейцарском банке. Изобрел удочку с электроразрядником для ловли мелких мутантов в приграничных водоемах Зоны. Но это всё нас не касается. Любил человек толстушек, ну и прекрасно! Чем плохи толстушки? Была у меня когда-то, лет десять назад, одна толстушка… о-о-о! Чудо, а не толстушка… В общем, сегодня нам до чудачеств Лодочника дела нет. Кроме одной стороны его многогранной натуры. Он не доверял компьютерной технике. Возможно, потому что родился еще в докомпьютерную эпоху. А возможно, слишком капризно вела себя электроника на подступах к Зоне. Как человек, сидевший на информации и живший на доходы от ее продажи, Лодочник привык беречь ее как зеницу ока. А потому вел, кроме записей в компьютере, еще две рукописных – заметьте! – именно рукописных секретных книги: «Хроники Зоны» и «Союз сталкеров». В первой рассказано о Зоне в первые годы ее существования, там сохранено множество тайн. Чистое золото для истории Зоны: уникальный источник, содержащий такие сведения, какие больше добыть негде. Люди, древнейшие артефакты, аномалии, каких сейчас нет, войны кланов, массовая гибель мародеров первой волны, проект «Хармонт» – не понимаю, что такое, но хотел бы узнать… А вторая – вроде бы, не очень интересная: в Москве когда-то образовался «Союз сталкеров», они создали группировку, которая имела собственные склады артефактов, каналы сбыта, подкупленных чиновников и нанятых боевиков.

Тут он прервал меня:

– Что-что-что? Московская группировка до возникновения московской Зоны? Не просто нитка трафика, а именно организованная группировка в столице? Сознательное концентрирование больших масс артефактов?

Ну да, раньше мы считали, что самый мощный канал трафика идет через Украину. В Москве, по нашим прикидкам, действовали главным образом малые группы, «филиалы» кланов, кое-какие крохи доставались бандосам, кое-где грели руки чиновники. Ну, допустим, теперь мы знаем, что имелась и большая сталкерская организация, а стало быть, и «лепесток трафика» – нешуточный. Но к чему от этого на стенку лезть? Не врубаюсь, ребята.

– Насчет второй книги… ерунда, Дмитрий Дмитриевич, уголовщина. В ней имеются, конечно кое-какие сведения по московским связям. Люди, базы…

Михайлов нетерпеливо хлопнул в ладоши, останавливая меня:

– Да вы даже представить себе не можете, какую рыбу выловили! Склады, вы говорите?

– Да. Целый раздел о складах.

– Так.

Он вскочил и принялся потирать подбородок. Сейчас отключится от меня и начнет размышлять на свои теоретические темы, уйдет в глубины – не вытащишь… Объяснять ничего не станет. Такое уже не раз случалось.

Но нет. Поворачивается ко мне:

– Вставать можете? Ходите легко?

Видел бы он, как я с утра комплексы отрабатывал!

Встаю.

– Дорогой Тимофей Дмитриевич. Нужно место, где не будет посторонних ушей.

О! Раз до обращения по имени-отчеству дошло – дело серьезное.

Веду его к лабораторному блоку. Приема здесь в такое время не бывает, людей почти нет. Мы садимся на банкетку, и профессор Михайлов включает широкое вещание.