Тихое вторжение

А он глядит на меня… не знаю… не скажу, даже, как глядит. Держись, мол. Постараюсь не подвести, мол. В случае чего, мол, так надо было. Сам же ты, мол, сюда влез и меня втащил. Так?

Так, Клещ.

Будем жить, Клещ.

…Минут через семь оба вертолета устрекотали вдаль. К железнодорожной станции Депо, большой бестолковой промзоне, Николо-Перервинскому монастырю и строительному крану, торчащему посреди недостроя, будто стальное дерево, бесстыдно отрекшееся от доброй старой зелености в пользу бесстыдного окраса «оранж».

– Я-а… плевать хтел на ваш драцкий кньяк. Не прбрало ничуть. Думш, я пьян? Нчть. Нкпли. Всевжу. Всесбражаю. Ждешь гостей. Гстей. Кого т’ждешь? Ма-альчка моего. Ма-альчка. Бльше некого тут ждать. Потому и Клща не оставил. Клща… нет, Клеща… его зовут… да. Клеща… он почует здалека. Мальчик. Прдёт, убьет. Клещ знает: прдёт, убьет его. А ты… ты… интерсный ему. Любоптный… Не убьет так сразу. Мне грли… мне говорли… ты с клеймом… Мальчику интерсно… А ты… ты накачал мня… накачал сбя… поня-атно… Сидят двое об’пьяные. В глвах – бардак! Не разбрёт… не разберет так сразу… кто что хочт. Не почует. Жде-ошь…

– Допустим, жду, Фил. Это, знаешь ли, не секрет.

– А зачем?

Слишком уж трезво он задал этот вопрос. А трезвость ему сейчас не нужна. Совсем.

– Хочу провести переговоры. Есть деловое предложение, Фил. Твоя жизнь – один из бонусов за сделку.

– Перегово-оры? Странно тыйх тут начл.

– Выпей еще.

– Зачем? Худо мне…

– Не обсуждается.

И он пьет. Не знаю, может, он на самом деле клюнет на слово «переговоры». Или хоть задумается, усомнится. Мне очень надо, ребята, чтобы в его подлой башке плавало хоть что-то, помимо хмеля, злобы, страха и желания убить. Хоть что-о, из-за чего сверхсталкер, когда он явится сюда, выпишет мне лишние пять, а лучше – десять секунд жизни.

Идет второй час нашего ожидания. Скоро сумерки опустятся на опустевшую Москву, и тогда всей нашей затее – конец.

Но пока солнце шпарит вовсю, пот катит по лицу, пот заливает глаза, пот течет по груди. Скоро весь я, наверное, стеку в берцы.

Фил пьяно бормочет себе под нос разнообразные догадки, одна причудливее другой.

Странно, над Зоной птиц нет. Раньше по лужайкам Коломенского скакали наглые вороны, хитрыми фланговыми маневрами подбираясь к припасам беспечных отдыхающих. Некоторым удавалось стырить…

О…

На правое плечо мне ложатся теплые шершавые пальцы. Я чувствую, как они касаются моей шеи, поэтому и знаю – теплые, шершавые.

Смерть моя пришла за мной. Холод ее наполняет мои внутренности, и я каменею. Дыхание прекращается во мне. Сердце сжимается, пропускает удары. Ничего во мне сейчас нет, я – чаша, наполненная ужасом. Больше ничего нет во мне.

– Мири-иться приш-шел? Глу-упый был. Теперь хо-оший… Играться бу-удем?

Ребеночек. Очень любопытный мальчик.

Господь, не оставь меня! Не дай мне тут сдохнуть, Господи!

То, что стоит у меня за спиной, делает шаг в сторону. Теперь я вижу это полностью. Всё-таки не его, а именно это. Огромное существо, большие совиные глаза. Руки измазаны кровью. Губы и щеки измазаны кровью. Стоит на одной ноге, подогнув другую, – так, как никогда не встал бы человек. Это не наша, не человеческая поза, у нас мышцы не приспособлены для таких поз.

Нависает надо мной.

Мы не можем существовать с этим в одном мире.

– Сынок, ту-цал, – произносит Фил. Ясно видно, что коньяк не имеет над ним власти.

Я не смею пошевелиться.

– Хоро-оший? – пустые глаза, никаких чувств. Но голос… голос наливается сомнением. Что-то почуял?

Фил спокойно приказывает:

– Убей его. Убей сейчас. Риль!

И мне кажется, что я улавливаю движение руки сверхсталкера. Видел ли я его на самом деле? Сверхсталкер обычно двигался очень быстро, я не мог воспринять ритм его движений на пике ускоренного режима, но, возможно, сейчас он не чувствовал опасности или все-таки колебался: не придет ли мстить за меня «сильная хозяйка»?

Его рука начала перемещаться к моей голове. Тысячу раз я потом вспоминал этот момент, и скажу все-таки: да, какую-то долю секунды я видел ее перемещение в воздухе над столом…

А потом из его груди выплеснулась кровь. Брызги ее упали мне на лицо – на нос, на нижнюю губу. Брызги ее упали мне на грудь. Брызги ее упали мне на шею и на плечи.

Брызги ее…

Фил вскрикнул и опрокинулся на траву вместе со стулом.

А «сынок» стоял надо мной, не шевелясь. Руки его бессильно повисли.

– Играться бу-удем?

Второй гейзер светящейся крови вырвался из его груди. Кровь залепила мне глаза. И я не увидел, нет, я только услышал, как рухнуло на землю громадное тело.

Паучиха бьет на четыре километра, а до строительного крана – меньше четырех…

Но больше полутора.

Мертвое тело осмотрел храбрый военный медик, который за очень большие деньги согласился на единственную ходку в Зону. Он вертел сверхсталкера так и этак, потом сказал веско:

– Летальный исход. Никаких признаков жизни.

Но мне всё же хотелось отрезать мертвецу голову. Не из научных соображений, как делал покойный Терех, нет. И не от коньячной одури. Мне, ребята, было просто страшно, до жути страшно, что вот это оживет.

Меня оно не убило по чистой случайности…