Тихоня, любовь моя! (СИ)

Звуки еще некоторое время стояла, слезящимися глазами провожая мою одинокую фигуру, а потом, повернувшись, с внезапно решительным видом направилась по дороге вверх, в сторону, где за веселыми троллиными домами вдалеке виднелась красивая черепичная крыша Розочкиного домика.

========== Глава-16 ==========

Если вы решились прогуляться до Бергентаунских прудов, то весь путь от Троллисити и до них займет у вас всего лишь два, ну от силы три часа спокойным шагом. У меня же, ребята, идти получилось немного подольше. Да и зачем было теперь торопиться… Спешить мне уже было особо незачем, и я нарочно шел медленно, растягивая расстояние как можно подольше. Проходя Бергентаун, я так надеялся встретить здесь Тихоню, уже не для объяснений, конечно, куда уж там, но хотя бы ради того, чтобы просто ее увидеть. Заглянуть ей в глаза. Улыбнуться ей. И если повезет, может, даже заговорить. Но… Увы. Её не было… Зато я опять повстречал короля Хряща. Мы почти столкнулись с ним на одной из узких Бергентаунских улочек, и, увидев меня, молодой берген несказанно обрадовался.

— Цветан! Дружище! Рад тебя видеть! — Хрящ, широко улыбаясь, протянул мне руку.

— Взаимно, Ваше Величество! — я, тоже изобразив на лице что-то наподобие улыбки, крепко пожимаю руку короля, и мы с ним потом минут двадцать говорим о всякой ерунде, смеясь и подшучивая друг над другом. Когда поток нашего красноречия стал понемногу иссякать, Хрящ, внезапно став серьезным, после непродолжительной неловкой паузы вдруг спрашивает меня:

— Цветан…

— Да?

— Тут, понимаешь, такое дело… Даже не знаю, как тебе это сказать. В общем, в последнее время по городу стали ходить всякие необычные слухи…

— Какие такие слухи? — я невольно внутренне напрягаюсь, наперед уже догадываясь, о чем меня сейчас хочет спросить король.

— Ну… — тут Хрящ поднимает на меня внимательный взгляд. — Не знаю, правда это или нет, но я слышал, будто ты и Тихоня встречаетесь как… Парень и девушка. Это правда?

— Да, Хрящ. Это правда! — я спокойно смотрю в глаза бергенскому королю. Тот отвечает мне потрясенным взглядом, и мои губы трогает едва заметная грустная усмешка.

— Мы встречаемся, и я очень люблю её! Будешь осуждать? — мой голос звучит спокойно, но знали бы вы, какой пожар бушевал сейчас в моей груди.

— Осуждать? — Хрящ мгновение недоуменно смотрит на меня, а затем его лицо вдруг озаряет искренняя, теплая улыбка. — Что ты, Цветан! У меня даже в мыслях такого не было! Да я очень рад за вас обоих! Честно! Я никогда еще в жизни не видел Тихоню такой счастливой. Когда в последний встретил её, недели полторы тому назад, глазам своим не поверил! А теперь знаю, кто главный виновник всего этого. И, знаешь, Цветан. — тут король, снова став серьезным, берет мою руку и, крепко пожимая ее, негромко произносит: — Я счастлив, что у моей Тихони есть теперь такой парень, как ты. Отныне мое сердце будет спокойным, зная, что она в надежных руках!

Он отпускает мою руку и, на прощание дружески хлопнув меня по плечу, исчезает в толпе, не забыв напоследок весело крикнуть:

— Жду вас обоих на моей свадьбе! — он машет рукою, и я, все еще потрясенный, машинально отвечаю ему, постепенно начиная осознавать один немаловажный факт.

— Похоже, Хрящ еще не знает, что мы с Тихоней расстались. — с горечью думаю я, и эта мысль окончательно добивает меня сегодня. К пруду я подхожу совершенно разбитый и, найдя наше заветное с Тихоней место, без сил валюсь в мягкую густую траву, устало вытянув ноги. До самого вечера я так там и сижу, пустым взглядом глядя на зеркальную гладь воды, изредка нарушаемую дуновением легкого ветерка, думая о своем и слушая нескончаемую песнь вечерних насекомых. На душе было так горько, так тоскливо, что хоть волком вой, я никогда, ребята, даже и не думал, что в жизни может быть настолько погано. Я снова и снова прокручивал в голове свои воспоминания о наших с нею встречах, о днях и ночах, проведенных вместе, и не переставал поражаться тому, насколько важной в моей судьбе стала эта бергенская девушка. Да. Мне и раньше было непросто, всякое случалось со мною за все эти годы, но никогда еще мне не было так плохо, как сейчас. Когда я стал серым, мне было одиноко и тоскливо. Когда я потерял свою Розочку, мне было больно и горько. Но когда я потерял Тихоню…

У меня словно часть моей души из сердца вырвали. У меня такое ощущение, будто я потерял часть себя, ту самую искорку, которая ведет всех нас по непростой дороги жизни. Мы, тролли, больше не можем потерять свой цвет, как было раньше, но чтобы снова стать серым, не обязательно быть им снаружи. Я теперь снова серый, унылый тролль, только эта серость теперь внутри меня, во мне самом, и никакими обнимашками ее уже не вылечить. Да как же так, Цветан, спросите меня вы. Разве такое возможно? Возможно, ребята. Еще как возможно. И дело тут даже не в том, что мы, тролли, изменились и стали другими, нет. Все дело-то как раз во мне самом.