Тиховодье

– Меня всегда удивляло, как по-разному устроена память у детей и взрослых. Отчего они запоминают совершенно разные вещи? То, что для взрослых кажется важным для детей – полная ерунда, на которую они даже не обращают внимания. Мамочка запоминает и потом еще долго переживает, как ее малыш падает с велосипеда и разбивает коленку, но для самого ребенка это лишь рядовой эпизод, который забывается уже на следующий день. И в то же время родители совершенно не обращают внимания на брошенную сгоряча пару крепких слов, а дети начинают обсасывать их как куриные кости, создавать на их основе темные замки и населять их чудовищами из собственных фантазий. Взрослый соврёт и не придаст этому значения, а ребенок, обжегшись об эту ложь, обязательно сделает неправильный вывод, зациклится на нем и в будущем превратится в неврастеника.

– Ты к чему это? – ответила Катя.

Она практически не вслушивалась в его слова, все это время, разглядывая игрушечный автомобиль и его пассажиров. Ей показалось, что это какой-то намек. Не похожа ли машина на «Мазерати», а Кен на Александра? И не она ли эта Барби с задранным чуть не до ушей платьем. Ей стало неуютно. Ощущение было такое, будто она стоит в душевой, а из миниатюрных отверстий в стенах за ней наблюдают десятки глаз.

– Да ни к чему особенно, – ответил карлик. – Собственно просто хотел заострить твое внимание на этом странном факте. Думал в тебе окажется хоть что-то из того, что нафантазировал себе Максим. Но, похоже, чудес не бывает.

Карлик вздохнул.

– Пока. Еще увидимся.

– Подожди, – окликнула его Катя. – Скажи, ты усадил этих кукол на машину?

– Нет.

– Значит здесь кроме нас еще кто-то?

– Ты действительно все еще ничего не понимаешь.

– Подожди. Не лги мне, это ты играешь тут в машинки? – ее голос зазвенел от неожиданной злости.

Карлик не ответил. Она попыталась вновь разглядеть его смутный образ, но колышущееся марево исчезло.

Катя развернулась и направилась к выходу из магазина.

4

Она еще не прошла мимо стоек антикражных систем, когда в колонках торгового центра заиграла музыка. Дернувшись от испуга, Катя остановилась и замерла.

Звучала песня «I Don’t Want To Miss A Thing» группы «Aerosmith» из фильма «Армагеддон». В первый год жизни Максима, это была ее любимая песня. Она уже не помнила, почему и с чем это было связано, – ей никогда не нравился Брюс Виллис, или исполнительское мастерство «Aerosmith», но что-то определенно было в этой песне, что-то заставлявшее ее каждый раз нажимать на кнопки кухонного «бумбокса».

– Эй, – крикнула она в сторону динамика вмонтированного в подвесной потолок. – Ты что играешь со мной?

Опустив голову, она встретилась с призывным взглядом развратной красотки с рекламного щита прямо напротив магазина игрушек. KISSка, – было написано сверху, – магазин женского интимного белья. А ниже буквами поменьше: мы подарим вам истинное удовольствие.

Она никогда не ходила по подобным магазинам, – не из скромности, просто не было нужды. Хотя иногда ее и тянуло заглянуть внутрь, но она всегда проходила мимо. К подобным товарам прибегают, когда не ладится в постели, считала она. А у нее, слава богу, подобных проблем не было никогда.

Или же были? Ведь мужа она не удержала. Он изменял ей прямо у нее под носом, а она ничего не замечала.

Брось, – посоветовала она себе, – не рефлексируй. Александр – обычный самовлюбленный кобель. Это был его способ самоутвердиться.

Музыка прервалась также внезапно, как и началась, и за спиной раздались торопливые неровные шаги. Кто-то все это время подкрадывался к ней. Кто-то желавший остаться не замеченным до тех пор, пока в прыжке не вонзит свои клыки в ее шею.

Она вскрикнула и обернулась.

В нескольких шагах от нее замер пупс. Тот самый, который еще пару минут назад лежал в луже земляничного шампуня в самом конце отдела. Кровавые плоскостопые следы тянулись за ним вдоль всего прохода.

Но не это заставило ее побледнеть и застонать: кукла, пусть даже вставшая на ноги и самостоятельно протопавшая пару метров, оставалась куклой. Сегодня ей доводилось видеть и не такое. То, что действительно вселило в нее ужас – это буквы из рассыпанного алфавита.

Тихо шелестя, будто перешептываясь между собой, они сползались к пупсу. Как часть некоего механизма, подчиняясь тайному и сложному алгоритму, занимали определенные известные только им места, перемещались из одного положения в другое, сновали и кружили перед ней будто карты в руках ловкого шулера.

– Ма… ма… – донеслось из пухлого пластикового живота и она, зажав рот рукой, попятилась прочь из магазина.

Буквы сновали с места на место, но некоторые из них замерли и больше не двигались, составив два отдельных слога.

…ги… амо…

– Мама, – повторил пупс, и продолжил голосом, лишенным эмоций. – Как дела? Я люблю тебя.