Тики Ту (СИ)

— Первое июня, четверг… С днём рождения, что ли? Влас Степанович? Не ошибаюсь?

— Скорее, с днём возрождения, — отозвался бывший Архитектор жизни. — Но всё равно, спасибо. Говорить, кто сменит меня в должности? Или сами уже догадались? Михал Михалыч, вам интересно?

Агафонов вернулся от окна к столу и, грузно опустившись на стул, сорвал с шеи компас.

— Я б, наверное, водки выпил. Литр. Или два… — произнёс он, теряя последние силы. — Но… почему я?

— Потому что только вы, явившись сюда добровольно и весь в сомнениях, позволили покинуть пределы Тики Ту Власу Степановичу. На этот раз я не ошибся? — усмехнулся Предо. — Потрясающая комбинация, господин Якушев. Или как вы там говорите? Архитектура жизни? Низкий поклон вы заслужили. И шквал аплодисментов. Да… Михал-то Михалычу тут долго командовать?

— Не имею ни малейшего представления, — пожал плечами Влас Степанович. — Позапрошлый Архитектор проторчал здесь полтора века. Между Четвергами того, которого сменил я, прошло меньше трёх лет. Сам же, как видите, задержался здесь на пятьдесят четыре года… Всё зависит только от вас, Миша. Старайтесь, работайте. Придумайте что-то новое, но не бесполезное. Сделайте хоть что-нибудь, что поможет сущностям обретать себе души быстрее. И увидите сами, как возрождается ваша истинная вера. И в себя, и в людей… Архитектор без войска сомнений Тики Ту не интересен… Это ж наши лиссы охраняют здешних обитателей. Точнее, надзирают за ними. Не останется стражи, город быстренько подыщет вам замену. Удачи вам, господин Агафонов… Дария, девочка моя, поднимайтесь. И пойдёмте. Уважаемый ангел вернёт вас… Нас. Домой летим самолётом? Предо?

Глава тридцать вторая Встреча

Без пятнадцати восемь.

Фёдор Алексеевич вышел в семь-тридцать. Как обычно. Катя тоже появится не раньше десяти. К началу приёма.

Что ж. Если он не опоздает, времени должно хватить…

Из прихожей раздался звонок. Нет, не телефон. В дверь. Он?

Татьяна Власовна убрала камень в яшмовый ларчик и встала из-за стола.

А, может, ну его? Может, и так всё обойдётся? Страшно…

Нет. Столько усилий. И теперь всё насмарку? Нет. И ещё раз нет. Всё получится…

Да, это был он.

Молодой-то какой… Лет тридцать пять, не больше. Только весь седой. И морщины.

— Здравствуй, Танечка, — робко улыбнувшись, проговорил Влас Степанович. — Кажется, я мечтал об этой встрече целую вечность.

— Здравствуйте… папа, — прошептала она.

В горле пересохло. Ноги подкашивались. Боже, только обморока сейчас не хватало.

Отец успел подставить свободную руку. Удержал.

Ладно. Дальше будет легче…

И правда, потом стало легче.

Они сидели на кухне, пили чай с кремовыми трубочками. Говорил отец.

— Честно говоря, Танюш, я тогда сразу и не понял, что меня зовёшь ты. И не ожидал, что на Земле прошло столько времени… Ты такая…

— Старая? — улыбнулась Татьяна Власовна.

— Нет, ну что ты? — смутился отец. — Большая. Взрослая… Да я и сам… Боже, за что нам такие испытания? Володя-то тебя не обижал?

— Нет, пап. Владимир Сергеевич относился ко мне, как к родной дочери, — ответила Татьяна. — Они и поженились-то только тогда, когда из лагеря пришло известие о том обвале, в котором ты… Ты ж помнишь, что дядя Вова работал в госбезопасности? Мама говорила, что он, пытаясь вытащить тебя из лагеря, и сам чуть не попал в мясорубку. Повезло — Сталин умер. Вон, даже квартиру не отобрали… Да, каких-то трёх месяцев не хватило…

— Я б всё равно оттуда не вернулся, Танюш, — вздохнул Влас Степанович. — А если б и вернулся, то только на собственные похороны. Уран почти съел меня, дочка… Так что, поблагодари Всевышнего, что всё случилось так, как случилось. Пути ж неисповедимы, давно доказано…

— Неисповедимы, пап, — кивнула Татьяна Власовна.

Минуты две-три молчали. Пили чай. Лакомились пирожными.

— Ладно, дочка, — наконец прервал затянувшуюся паузу Влас Степанович. — Давай-ка мы обсудим наше дело. А потом, если останется время, ещё поболтаем. Хорошо?

— Хорошо…

* * *

Она работала фельдшером на скорой помощи. Тем утром — смена уже заканчивалась — поступил вызов. Инсульт. Если б на станции была хоть одна другая бригада, не поехали б. До пересменки на адрес никак не успеть. Но делать нечего. Не оставлять же человека в беде.

Серебристый спортивный автомобиль выскочил из подворотни на такой скорости, что водитель скорой, пытаясь уйти от столкновения, резко свернул в сторону и сходу въехал в столб. Ни он, ни медсестра серьёзно не пострадали. Только фельдшерица, в запарке забывшая пристегнуться, вылетела сквозь разбитое лобовое стекло и угодила головой в бордюрный камень.

В коме провела почти месяц. Никто, честно говоря, не верил, что она когда-нибудь из неё выйдет. В организме начались необратимые изменения. В мозге. После удара возникла и с каждым днём разрасталась опухоль. Неоперабельная.

Но однажды в реанимацию прорвался мужчина и незаметно вложил ей в руку камень. А на следующий день Татьяна очнулась. И опухоль прекратила рост, даже уменьшилась. Врачи разводили руками, говорили, что чудо. Только старенькая медсестра, которая и рассказала ей о посетителе, тяжело вздыхала.