Тики

— И всё же, — продолжал старик, — эти проклятые бабуины почему-то даже близко не подходят теперь к тыквам. Им проще срывать маисовые початки прямо со стеблей. Но мало этого: всё, что не могут сожрать, они уничтожают! Скоро повсюду останутся одни голые стебли, поля опустеют, и мы будем обречены на голод.

Старик тяжело вздохнул, а Тики с Мафутой прищёлкнули сочувственно языками.

Наступило скорбное молчание.

Вскоре упитанная женщина перестала помешивать своё варево в котле и объявила, что еда готова.

Наши путники с благодарностью присоединились к трапезе, потому что успели не только устать, но и проголодаться.

Было самое жаркое время дня. Солнце хлестало лучами по опустевшей, притихшей деревне, и стояла такая тишина, что слышно было даже слабое жужжание насекомых.

Мафута едва проглотил последнюю ложку каши, как рот его сам собой раскрылся во всю ширину от зевоты, и он в одну секунду упал на землю и уснул — там же, где сидел.

Даже Тики трудно было бороться со сном.

Он достал свирель Мафуты и стал что-то тихонько наигрывать — просто так, сам даже не зная что, а голова его не переставала думать об одном: «Большая беда постигла такую хорошую деревню, и как бы здорово было чем-нибудь помочь здешним людям…»

Мафута спал, Тики дул тихонько в его свирель, а упитанная женщина вынесла из своей хижины кувшин с красной краской, затем новое белое одеяло и стала быстро и ловко это одеяло красить в красный цвет.

День продолжался, спокойный и мирный.

Много позднее, когда тени вытянулись в длину и воздух стал прохладнее, возвратились с полей жители деревни.

Они шли к деревне гуськом через высокую траву, и впереди — молодой вождь.

Вид у всех был усталый и недовольный.

Правда, они что-то несли.

Это «что-то» было привязано вниз головой к жерди и злобно пялило свои маленькие глазки-бусинки на людей. Это был пойманный бабуин.

Мафута моментально проснулся и протёр глаза.

— Всё-таки одного поймали! Молодцы! — воскликнул он.

— Да, но там ещё осталось их сотен пять в маисе, — сердито ответил молодой вождь. — Мои люди провели бесполезный день!

Люди развязали бабуину ноги и снова привязали его, на этот раз к шесту, вбитому посредине деревни. Сделав это, они тут же — кто где стоял — свалились, сонные, на землю. Они даже не стали дожидаться, пока им приготовят поесть, — так утомились за день.

— Мафута, — сказал Тики, — мы должны помочь этим бедным людям.

И оба крепко задумались.

После долгого молчания Мафута покачал головой.

— Нет, здесь мы с тобой бессильны. — Он тяжело вздохнул и закрыл глаза, чтобы снова заснуть.

Тики встал с земли и побрёл туда, где сидела упитанная женщина. Она всё ещё красила своё одеяло.

— Скажите, пожалуйста, — обратился он к ней, кивая в сторону пойманного бабуина, — что с ним сделают?

Женщина подняла на Тики глаза.

— Будь моя воля, — сказала она с ожесточением, — я бы… я бы утопила его в этом горшке с краской, а потом привязала бы к дереву у маисового поля как чучело. Вот!.. Чтобы всех других отвадить раз и навсегда!

Это сразу натолкнуло Тики на мысль…

— Мафута! Мафута! — закричал он. — Я придумал. Я знаю, как прогнать бабуинов! Знаю, знаю! Вот послушай…

Его крики взбудоражили жителей деревни и они стали подходить ближе.

— Ну, ну, — посмеивались они. — Мы воюем с бабуинами уже много недель!.. Чему ты можешь научить нас, малыш?!

— Нет, нет, добрые люди! Послушайте, что он вам скажет, — серьёзно сказал Мафута. — Мой друг хоть и мал, но смышлён. — Он обернулся к Тики: — Ну выкладывай!

И Тики, сбиваясь от волнения, объяснил им всем свои план.

Когда он кончил говорить, все жители, как один дружно и одобрительно закивали головами, и лица их повеселели: у них появилась надежда!

— Маленький незнакомец, — сказал один, — ты можешь спасти нам жизнь!

— Давайте прямо и начнём! — предложил другой. — Не будем терять времени.

И все энергично принялись выполнять предложенный Тики план.

Первым делом они подошли к упитанной женщине и потребовали у неё кувшин краски.

Она было заворчала, но как только люди объяснили ей, в чём дело, она во весь рот улыбнулась:

— Берите всю краску. Если надо, ещё найду.

Они взяли кувшин с краской и понесли его к привязанному бабуину.

Он заверещал-закричал сердито, когда они подходили…

— Готово? — спросил Мафута.

— Готово! — И они с весёлым смехом принялись раскрашивать красной краской бабуина.

Прошло немного времени, и вот уже передние и задние лапы, голова и спина, бока, морда и живот коварной обезьяны — всё стало ярко-красного цвета!

И только глаза бабуина сверкали мрачной злобой, как два маленьких уголька, на необычно красной морде.

Никто доселе такого зрелища не видывал, и все жители деревни стояли вокруг своего врага, уперев руки в боки, и долго тряслись от смеха, пока по их щекам не полились слёзы.

А упитанная женщина — та будто что-то вспомнила — пошла, переваливаясь с боку на бок, в свою хижину и вынесла оттуда ещё один кувшин краски.

— У меня осталось немного жёлтой! — крикнула она людям. — Закрасьте ему ладони и ступни другой краской. Ещё красивее станет!

Так и сделали.