Тильда. Маяк на краю света (СИ)

Переодевшийся в сухое Жиль Риньи упал в притащенное плетеное кресло и объяснил эти маневры тем, что «Искатель Зари» ложится в дрейф до утра, что очень мудро, учитывая, что мы ждем капитана и квартирмейстера, да и неизвестно, что за берег перед нами.

— Нормальный берег, — пожала плечами одна из сирен.

Я задумчиво толкла в каменной ступке еще теплые зерна — хоть им и следовало после прожарки отлежаться хотя бы неделю для лучшего вкуса — и прятала подбородок в серапе, только уже и оно не спасало. От бессознательных переживаний, дневных ледяных душей и компании сирен мне было не по себе. Но если мы за мир… то нечего растить предубеждения…

Агора, явно отчаянно ревнуя к вполне осязаемой особи женского пола, проскрипела:

— Знаем мы ваше «нормально».

— Каннибалам верить нельзя, — поддержала товарку Соция.

Мы с доктором Риньи переглянулись, подняв брови, и даже расхохотались. Какое знакомое… понятие.

— Кто такие каннибалы? — спросила вышеназванная Нарви.

Ответил ей уже доктор:

— Те, кто практикует хищничество внутри вида.

— Но мы с вами — разных видов, — возразила подруга Нарви.

— К тому же, говорят, и вы варили похлебку из хвостов мерзлячек. Чем не хищничество?

— Ложь, — прокашляла идеалистка Аврора, ворочаясь между змеями. — Никому на «Искателе» такое бы и в голову не пришло.

Я торопливо кашлянула, услышав многозначительный хмык Алисы под подбородком и чьи-то смешки на трапе:

— Говорить так — говорили. Но это был морской медведь.

Нарви наклонила голову, принимая довод, и огонь зловеще отразился от ее острых, вполне человеческих черт лица, на которых вспыхнуло восхищение при взгляде на пламя.

— И почему же суп из хвоста медведя — благороднее, чем из хвоста сирены?

Я не нашлась, что ответить. Доктор Риньи хмыкнул в бороду и усмехнулся в кулак. Алиса буркнула:

— Вопрос бытия.

— У нас есть такие люди — вегетарианцы, — включилась в разговор Аврора, стаскивая со лба компресс и подвигаясь ближе к огню. — Они не едят мясо, вообще, кхе-кхе. Именно из этических соображений. Но вам ли жаловаться, Нарви?

— А про нас тоже говорят. Да, мы поддерживаем легенду — а что, круто ведь. Но есть человечину?.. — сирена скривилась и протянула руку к огню. — Фи, придет же вам такое в голову. Даже орки — или киты-убийцы, как вы их называете — нападают на людей редко, в крайних случаях, вроде сегодняшнего, в качестве защиты.

— По-вашему, — в разговор и на мостик беспардонно влезли взбешенные Фрида и Бимсу, — это нормально, что они и Вира слопали⁈ Он ведь никакого вреда…

Хью Блейк отслонился от фальшборта с укоризненным:

— Фри!

— Никакого вреда?.. — хихикнула Нарви. — Вот люди! Не понимают, что ответственность — дело коллективное.

И в итоге… каждый вид расплачивается за проделки единиц. Логично. Грустно. Правдиво. И… это именно то, что видится нам справедливостью. С узконаправленной точки зрения. Прав был Чак, когда сказал, что оттого мы и нормы добра и зла устанавливать не можем.

— Но он не виноват!

— Фри… — смущенно дернул подругу Бимсу за рукав. — Он… не был даже против… Как и мы.

Нарви заключила, как припечатала:

— Самые опасные существа в мире — это люди. И… нас неотвратимо тянет к вам.

— И к огню. Поразительный, правда, Нарви?..

Вторая сирена выгнулась всем телом, чтобы подвинуться ближе к жаровне и шлепнулась в фальшборта на палубу. В ее бесцветных блестящих глазах загорелась паника, когда она беспомощно забарахталась и забила хвостом, а с трапа налезла толпа матросов и жадно потянулась руками к разным частям тела несчастной.

Но Хью Блейк и Жиль Риньи отреагировали даже быстрее, чем связанная обещанием перемирия Нарви. Риньи вскочил со своего кресла и пальнул в воздух — матросы остановились. А Хью подскочил, подхватывая гостью на руки, вернул на борт.

Подорвавшаяся на своем лежбище Аврора воскликнула:

— И как вам не стыдно!

Будто этому сборищу матросни могло быть в принципе стыдно. Но… от слов зари они смутились куда сильнее, чем от выстрела Риньи.

— Это наши гостьи, поклявшиеся не причинять нам вреда, — сердито напомнил доктор, а Агора и Соция торжественно встали за его спиной и закивали головами.

— Не-про-сти-тель-но!

Подруга Нарви нехотя отпустила плечо Хью Блейка. Только отец Фриды на морскую деву даже не посмотрел. Он спокойно облокотился о перила мостика с глухим утверждением:

— Страх — вот что действительно опасно.

— Потому что порождает вражду, — согласился доктор Риньи и сел обратно в свое кресло.

Нарви заботливо обняла подругу, странно разомлевшую: вероятно, от появления еще одного «обаятельного мужчины». И не то сказала, не то спросила, вроде как безразлично:

— Вы обещали дивный бодрящий напиток.

Я почувствовала камень ступки в ладони; рука продолжала ожесточенно толочь зерна, а я и не заметила.

— Ах, да…

Высыпала молотую цикорру в котелок, залила водой.

— Давай, я повешу.

Это нашелся чудом уцелевший Дрок. И так… притихшие матросы выбрались ближе к огню, и мы сидели все вместе: сирены в шубах, мерчевильцы, буканбуржцы, гудруитяне, девушка из другого мира, внутренние демоны, перепутавшиеся между хозяев, дети, взрослые и… я.