Тильда

Так вот, чтоб вы все знали. Я не хочу быть поэтом. Все поэты – ботаны. Еще чего! Я дурак, что ли, книжки читать, еще придумайте, чтоб я зашел в «Дом Книги» и ее – такую тяжелую – купил!

Я не хочу быть ветеринаром. Ну блин, это ваще позор, деревня Крюково, станция Петушки. Коровы, овцы и облепленные навозом кирзачи. Фуууу! Еще чего! Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит, я вас умоляю, не смешите.

Я не хочу играть русский рок. Фу, старье! Я буду играть модную музычку, и желательно, чтоб хватало одного пальца правой руки, а больше не надо, и так закинувшись, можно по три часа долбать три ноты, охренев от успеха в кафе 34 05, или 54 08, или 44 76, один фиг, какая разница, все равно загнется через сезон.

Инженером я быть не хочу, разумеется, тоже. Привет, Эльдар Рязанов! Романтика чертежных бюро и служебных романов за плечами вместе с этими же плечами в румынских стенобитных коричневых габардиновых пиджаках. Привет, Эльдар Рязанов, и пока! Учиться кротом, а после получать два рубля. Еще чего!

Так вот, чтобы вы все знали – Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ КОСМОНАВТОМ. Это уже откровенная какая-то дурь и блажь. Ну летчиком куда ни шло. Но космонавтом… Время тратить только. Бред какой, еще чего! И за что горбатиться-то?

А теперь по существу, ребята.

До какого предела должна была опуститься страна, чтобы ее молодость харкать хотела на небо?! До какого состояния нужно было довести страну, чтобы ее народ поголовно спал и мечтал стать торгашом, или барыгой, или жульем, или халтурщиком, или авантюристом от искусства?! Желательно, кстати, все это совместить! Все в одном флаконе – стопроцентный результат!!

Я хочу в Советский Союз. Страшное заявление. Понимаю. Но у меня сил нет наблюдать циничных подростков, которые не умеют плакать. Еще чего! Которые песен не знают, ты еще виноградную косточку затяни, чтоб нас всех, дико продвинутых, посмешить. Еще чего! Которые стесняются своих «предков», вкалывающих, как папы карло, и все блин мало. Мама, можешь до школы не провожать? Давай, дальше я сама? И смотреть в спину – слава богу, свалила в своих уродских сапогах, а у Верки мать что надо – клево прикинута. Чтоб Верка мою увидела? Позорище. Еще чего!

Меня тошнит. Я хочу в Советский Союз. Хочу в страну, где все знали Маленького принца и за книгами были очереди. В страну, которая плакала 27 марта 1968 года. В страну, мальчики которой крутили на качелях солнышко, соревнуясь, кто больше продержится. В страну, девочки которой пришивали манжеты к рукавам школьной формы и до десятого класса заплетали косички. В страну, которая гордилась. В страну, которая верила. В страну, которая любила. В страну, которая страдала. В страну, которую никто не предавал в самых чудовищных мыслях. В страну, из которой не бежали, как тараканье, во все стороны света. В страну, которую любили. В страну, в которой каждый уважающий себя пацан хотел стать космонавтом. В страну, где жила мечта.

Мне не хватает воздуха. Я в каком-то безвоздушном пространстве. Я хожу по улицам осенней Москвы и наблюдаю людей. Я хочу влюбляться в них, но вместо лиц вижу прорези для глаз и пробоины ртов. Они несутся. Они торопятся. Снуют. Серьезные. Закрытые. Резонные. Скучные. Стерильные. Офисные. Гладкие. Под кальку богатые. Одинаково бедные. Средние. Земные. Приземленные. Заземленные. Чудовищно. Скупо. Не красиво. Не высоко. Влюбляться не в кого. Я хожу и смотрю на небо. Я люблю его любым. Хмурым и перистым, мокрым и солнечным, глубоким и отражающим, люблю, когда летят облака, люблю, когда в небе снег, люблю, когда оно высоко, люблю, когда на бровях. Люблю небо своей страны. Не вменяйте мне приступ патриотизма, пожалуйста. Идите к черту. Я просто чувствую свои корни. Они прорастают во мне венами по всей вертикали тела. Это пленительный экзистенциализм. Космический. Пока есть космос, есть земля. Все хорошо, ребята. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Полетели.

Обязательный постскриптум

Милый, не приглашай меня, пожалуйста, смотреть фильм «Гравитация». Это дешевка. Это не космос. Это не наш космос. Давай посидим дома и в 234-й раз посмотрим «Мюнхгаузена». И когда Олег Иванович Янковский в 234-й раз станет подниматься в небо в своих невероятных сапогах с невероятной улыбкой, нам станет невероятно грустно и невероятно светло. Ведь космос действительно как предчувствие.

Журнал «Русский пионер», ноябрь 2013

Не могу написать о музыке

Я не могу написать о музыке. Для этого надо умереть. У меня пока не получается. Более того, в это утро – когда такое яркое и беспощадное ноябрьское солнце – сложно поверить, что когда-нибудь будешь лежать в земле, а над тобой будут ходить сапоги и разговоры. Это не для нас вовсе, нестарых, разноцветных и бодрых. И тем не менее неоспоримо.