Тим

— Началось, — каким-то странным, неестественно сухим голосом нарушил тишину один из офицеров, — Хал, они и вправду применили Глуком, эта дрянь существует…

Пищеблок вновь утонул в тишине. Все затаили дыхание в ожидании чего-то, и это что-то случилось. Тим, кажется, потерял способность моргать. Глаза до боли врезались в проекцию мерцающей сферы.

Время сорвалось в стремительный бег. Пульсации сферы ускорились по нарастающей. Спустя мгновение охваченные призрачным пламенем кварталы прощально моргнули искусственными источниками света и погрузились в кромешную тьму.

Камера зонда приблизила кадр. В безмолвии зловещей тишины здания и стрелы автомагистралей покрылись рябью искажений и начали рассыпаться в пыль. Вскипели и взорвались паром водоёмы, распались на кляксы атомов растения, животные, люди.

Маховик рукотворной стихии начал новый оборот. Ярчайшая вспышка подсветила теневую сторону планеты отражённым от атмосферы светом. Изображение на миг погасло, автоматика зонда закрыла диафрагму камеры, спасла аппаратуру от мощнейшего потока фотонов.

За доли секунды всё вещество внутри зоны поражения сжалось в ничто. В песчинку ничтожных размеров. В следующий миг синева спала, и вместо городских кварталов зрители увидели остеклённый базальтовый слой литосферной плиты. Словно шарик стали вдавили в податливую глину, а затем убрали и покрыли ложбину лаком.

Кто-то зашевелился, кто-то чихнул, но основная масса безмолвно пожирала глазами проекцию. Секунд двадцать ничего не происходило, после чего по периметру уничтоженной синевой сферы вновь полыхнуло синим.

В рубке крейсера капитан пристально всматривался в панели приборов. Показатели гравитационных полей сошли с ума. Древнее оружие разобрало на атомы десятки квадратных километров бетона, миллионы жителей города канули в вечность.

Сверху это напомнило раздавшиеся в стороны светящиеся бусы, надетые на шею бездонного провала. Ярость оружия разошлась во всех направлениях, продвинулась на многие километры от эпицентра. Через несколько секунд полыхнули уже сотни вспышек, оставив, как и в прошлый раз, пустоту и ровный базальт.

Когда синева вспыхнула в третий раз, а границы явления вновь раздвинулись на десятки километров, послышались огорошенные возгласы.

— Сколько же там сейчас передохло? — непонятно кому задал кто-то вопрос.

— Много. — Ответил тот самый офицер, который обмолвился об оружии, — смотрите внимательно, — призвал он всех слегка дрожащим голосом, — смотрите и восхищайтесь мощью, которой мы обладаем. Сколько раз дети старой шлюхи Вельстова упрекали нас, что все совместные победы свершились исключительно благодаря их мощи. Смотрите! Что значит вся та мелочь в сравнении с нашим триумфом? — Ткнул он пальцем в проекцию, где вновь полыхнуло синим. — Запомните, — ни к кому конкретно не обращаясь, говорил офицер. — После того, что сегодня сделал Сайдон, прежней жизни уже никогда не будет. Мы стали свидетелями поистине исторического момента.

— Что вообще делает эта хрень? — пискнул изрядно взволнованный женский голос.

— Хал его знает. — Начал всё тот же офицер. — Эта гадость запускает цепь химических реакций с переходом в гравитационные взаимодействия с магнитосферой планеты. Дальше, в зоне поражения, всё сжимается, превращаясь в пыль. При контакте, хм… катализатора реакции с кислородом что-то там окисляется и превращается в синеву.

— И сколько всё будет продолжаться?

— Может, до бесконечности, пока не выгорит кислород на планете. Хотя всё зависит от загрузки контейнера с катализатором. Можно стереть в пыль квадратный километр, а можно целый континент. В первой войне Глукомом уничтожали планеты.

В течение следующего часа беспрерывная, расползающаяся череда синих вспышек не оставила от города ничего, кроме темноты и пыли. За час и десять минут миллиарды людей исчезли, превращённый в стеклянную изрытую пустыню континент погрузился в ночь.

На этом реакция закончилась. Тот, кто решил, что имеет право стереть с лица Сурии город и жителей, самой планете позволил жить.

Трансляция закончилась, на крейсере повисла мёртвая тишина. Даже привыкшим к насилию и массовым убийствам людям от увиденного стало не по себе. Ни о какой радости от одержанной только что победы не было и речи. Судя по застывшим лицам, каждый ощущал причастность к содеянному, и это грузом давило на плечи.

Тим медленно брёл в медицинский отсек. Глаза застилали жгучие капли слёз, а в голове на адском повторе крутились слова офицера, «прежней жизни… не будет». Воображение подкинуло картины сгорающего в синем пламени Вирона, распадающихся на атомы родных, любимых, товарищей. Картины нового витка гибели цивилизации.

Сознание Тима захлестнула вязкая, осязаемая яркость. Заиграли желваки, хрустнули костяшки пальцев. В следующий миг палубу качнуло, раздался утробный скрежет, моргнул и погас свет, в отсеках что-то закричали, истошно завыли зуммеры. А в левом запястье юного сайдонца шевельнулось что-то древнее, что-то проявило себя, показалось на миг, но ещё не проснулось.

«Прежней жизни уже никогда не будет».

Конец