Тим

— Мэри, вот ты говорила про папу, что он хочет спать под землей с мамой. Я понимаю, что ты имела в виду. Если бы ты умерла, я бы тоже хотел умереть. Мне бы больше не хотелось ходить и разговаривать, смеяться и плакать, честное слово. Я бы хотел спать рядом с тобой под землей. Я расстроюсь, если папа уйдет, но я понимаю, почему он хочет уйти.

Мэри положила ладонь ему на щеку.

— Понять другого человека всегда легче, если поставить себя на его место, правда? Папа нас зовет, слышишь? Как по-твоему, ты сможешь разговаривать с ним без слез?

Тим спокойно кивнул.

— О да. Не волнуйся за меня. Папа мне страшно нравится, он нравится мне больше всех на свете после тебя, но он вроде как принадлежит маме, правда? А я принадлежу тебе, и потому теперь я уже не так сильно переживаю. Ведь просто принадлежать — не грех, а, Мэри?

Она кивнула.

— Да, Тим, это не грех.

Голос Рона приближался. Мэри крикнула: «Мы здесь!» — и поднялась на ноги.

— Мэри?

— Да?

Тим по-прежнему сидел на земле и смотрел на нее снизу вверх с таким выражением, словно вдруг начал понимать что-то.

— Кажется, до меня дошло! Помнишь, сразу после маминой смерти ты приехала к нам домой, чтобы забрать меня?

— Да, конечно же, помню.

— Тогда Дони говорила тебе ужасные гадости, а я не понимал, почему она так злится. Я старался изо всех сил, но никак не мог взять в толк, почему она злится. Когда Дони орала на тебя, мне было страшно плохо, поскольку мне казалось, что она думает, будто мы сделали что-то ужасное. Теперь я понял! Она решила, что мы с тобой целуемся?

— Ну, что-то вроде того, Тим.

— О! — Он на мгновение задумался. — Тогда я тебе верю, Мэри, я верю, что нам нельзя целоваться. Я никогда раньше не видел Дони такой, и с тех пор она стала враждебно относиться к нам с папой. Через несколько недель она жутко поругалась с папой из-за того, что я езжу к тебе, и теперь никогда не приходит к нам в гости. Раз Дони так себя ведет, значит, это действительно грех. Но с чего она взяла, что ты позволяешь нам целоваться все время? Она плохо тебя знает, Мэри. Ты бы никогда не позволила нам поступать дурно.

— Да, Дони следовало бы понимать это, я согласна, но иногда люди слишком сильно расстраиваются, чтобы соображать ясно, и, в конце концов, она знает меня не так хорошо, как вы с папой.

Тим пристально посмотрел на нее на удивление мудрым взглядом.

— Но папа сразу принял твою сторону, а ведь тогда он тоже совсем не знал тебя.

Рон вышел из-за деревьев, задыхаясь и отдуваясь.

— Все в порядке, Мэри, дорогая?

Она улыбнулась, подмигнув Тиму.

— Да, Рон, все в полном порядке. Мы с Тимом поговорили и во всем разобрались. Никаких серьезных проблем, честное слово, просто недоразумение.

23

Но не все было в порядке. Спящие псы были разбужены, и Мэри имела все основания радоваться, что Рон угасает, ибо в нормальном своем физическом и психическом состоянии он сразу заметил бы перемену в Тиме. А так он вполне довольствовался вновь установившейся веселой и благожелательной атмосферой общения и не смотрел глубже. Только Мэри понимала, что Тим страдает. Она по дюжине раз на дню ловила на себе его жадный, сердитый взгляд, и всякий раз, когда такое случалось, он немедленно выходил из комнаты с виноватым и смятенным видом.

«Ну почему все неизбежно меняется? — спрашивала она себя. — Почему нечто идеальное не может всегда оставаться идеальным?»

«Потому что все мы люди, — отвечал ей рассудок, — потому что мы существа сложные и несовершенные, потому что событие, происшедшее с нами однажды, непременно повторяется и при повторении меняет форму и содержание того, что было раньше».

Вернуться к отношениям, сложившимся между ними на первых порах дружбы, невозможно, а значит, остаются только два варианта: идти вперед или стоять на месте. Но ни один из вариантов не годится. Будь Тим умственно полноценным, она бы попробовала еще раз поговорить с ним, но так очередная попытка только приведет беднягу в смятение и расстроит еще сильнее. Это тупик, подумала она, а потом в отчаянии потрясла головой: ситуация слишком взрывоопасна для просто тупиковой. Значит, завал.

Поначалу она хотела поговорить с Арчи Джонсоном, но потом отказалась от этой мысли. Он человек исключительно умный и доброжелательный, но он никогда н е поймет нюансов ситуации. Эмили Паркер? Она славная старушенция и с самого начала с интересом и участием наблюдала за развитием отношений Мэри с Тимом, но что-то мешало Мэри поделиться своей проблемой с этой яркой представительницей матриархального предместья. В конце концов она позвонила Джону Мартинсону, преподавателю в школе для умственно отсталых детей. Он сразу вспомнил ее.

— Я частенько гадал, куда же вы делись, — сказал он. — Как ваши дела, мисс Хортон?

— Да так себе, мистер Мартинсон. Мне крайне необходимо поговорить с кем-нибудь, и, кроме вас, мне никто не приходит на ум. Простите, ради бога, что нагружаю вас своими проблемами, но я просто не знаю, что делать, и мне требуется квалифицированная помощь. Не могли бы мы с Тимом наведаться к вам?

— Конечно. Завтра после ужина у меня дома вас устроит?