Тим Талер, или проданный смех (худ. Н. Гольц)

– Почему ты никогда не смеёшься, малыш? Тебе не хочется? Или… ты не можешь?

Тим почувствовал, что краснеет. Кто этот человек? Что он знает о Тиме? Ему вдруг показалось, что у этого человека глаза Треча. Может быть, это Треч так изменился? И хочет испытать Тима?

Пожалуй, он слишком долго медлил с ответом. Крешимир сказал:

– Твоё молчание достаточно красноречиво. Может быть, мне когда-нибудь удастся тебе помочь. Не забудь: меня зовут Крешимир. До свидания!

И человек исчез в толпе, запрудившей ипподром. Тим сразу потерял его из виду. Встревоженный, он подошёл к окошку кассы и поставил на Южного все деньги, какие у него были. Едва отойдя от окошка, он наткнулся на мачеху и Эрвина. Наверняка они нарочно его здесь дожидались. Но на этот раз Тим не стал говорить им, на какую лошадь поставил. Зато он сегодня впервые вместе с ними следил за скачками.

Южный оказался необычайно темпераментным молодым жеребцом; он всего в третий раз участвовал в скачках. Поговаривали, что его слишком рано выпустили на ипподром. До сегодняшнего дня он оба раза приходил к финишу четвёртым. Правда, был один случай, когда в самом начале заезда он понёсся вдруг как стрела и, обойдя остальных, вырвался на полкорпуса вперёд. Но вскоре он отстал и пришёл, как и в первый раз, четвёртым.

Всё это Тим узнал из беседы каких-то двоих людей, стоявших неподалёку от него в толпе. Впервые в жизни он с волнением следил за скачками. Он боялся, что после разговора с Крешимиром его контракт с господином в клетчатом окажется недействительным. Результат скачек должен был показать, справедливы ли его опасения.

Выстрел возвестил начало первого заезда. Лошади побежали, и Южный сразу, как всегда, оказался на четвёртом месте. Двое мужчин рядом с Тимом разговаривали теперь о лошади, шедшей впереди. Но потом разговор снова перешёл на Южного. В возрастающем шуме до Тима доносились только обрывки фраз:

– Многому научился… бережёт силы… вырвется… Однако шансов на победу у Южного, по-видимому, не было никаких. Он всё ещё держался четвёртым, но лошади, бежавшие впереди него, ушли далеко вперёд. Эрвин и мачеха все приставали к Тиму, чтобы он сказал им, на какую лошадь поставил. А Тима охватили сомнения. Теперь он со страхом следил за скачками. Южный едва заметно выдвинулся вперёд. До финиша оставалось уже совсем немного.

И вдруг лошадь, бежавшая впереди, споткнулась. Две другие, шедшие вслед за ней, испуганно мотнув головами, подались в сторону. В это мгновение Южный пронёсся мимо них великолепным галопом и благополучно пришёл к финишу первым. В рёве толпы звучало скорее разочарование, чем восторг. Тим услышал, как рядом с ним кто-то сказал:

– Самые нелепые скачки из всех, какие я видел!

На большом табло в самом верху появилась надпись: «Южный». Тим вздохнул с облегчением. Как ему хотелось сейчас рассмеяться! Но вместо этого он молча вынул из кармана талончик и, протянув его мачехе, сказал:

– Мы выиграли! Получи, пожалуйста, деньги сама!

Фрау Талер в сопровождении Эрвина бросилась к окошку кассы. А Тим, не дожидаясь их возвращения, поехал на трамвае домой, достал из старинных часов контракт и деньги и, сунув контракт за подкладку фуражки, а деньги во внутренний карман куртки, хотел было уже выйти за дверь, как вдруг услышал, что мачеха с Эрвином поднимаются по лестнице. Он едва успел спрятаться за портьеру, закрывавшую вход в небольшой чуланчик. И тут же дверь квартиры отворилась, и мачеха стала громко звать его по имени. Тим не откликнулся.

– И куда это он запропастился? – услышал он снова голос мачехи. – Он такой чудной последнее время!

Голоса стали удаляться – теперь они уже доносились не то из кухни, не то из спальни. Тим услышал ещё, как Эрвин спросил:

– Теперь мы чертовски богаты, правда?

И резкий голос мачехи издалека что-то ответил. До Тима долетело:

– …сорока тысяч…

«Ну, – подумал Тим с холодным спокойствием, – теперь я наверняка им больше не нужен».

Он вышел из чулана, неслышно открыл и закрыл входную дверь, пробрался, прижимаясь к стене, под самыми окнами своей квартиры и бросился бежать со всех ног в сторону кладбища, на восточную окраину города.

Только когда толстый усатый кладбищенский сторож спросил его у входа, какой номер могилы ему нужен, он сообразил, что ошибся: мраморную плиту для отца надо было, наверное, заказать заранее где-нибудь в другом месте. И всё-таки Тим решил хотя бы что-нибудь разузнать.

– Не могу ли я заказать у вас мраморную плиту? – вежливо спросил он сторожа.

– Мраморные плиты у нас не разрешаются, только каменные! – буркнул усатый. – Да и вообще ты обратился не по адресу. Но мастерская надгробных памятников всё равно по воскресеньям закрыта!

И вдруг Тиму пришла в голову отчаянная мысль.

– Давайте спорить, что на могиле моею отца уже лежит мраморная плита! И на ней золотыми буквами написано; «От твоего сына Тима, который никогда тебя не забудет».

– Ты проиграл пари, мальчик, ещё не успев его заключить!

– Всё равно, давайте спорить! На плитку шоколада! (Он ещё раньше заметил плитку шоколада на подоконнике сторожки.)