Тимбервольф

«…тот самый старатель, нашедший свой первый самородок весом в триста грамм, закончил жизнь трагично, так и не найдя счастья у подножья Скалистых гор. Проспекторы, представляющие интересы одной из крупных горных компаний, предложили выкупить за бесценок его участок. В ответ на его отказ взбешенные наемники сожгли его дом, убили всю его семью, а его оставили умирать в одной из пещер гор. А кустарные шахты сохранились и до наших дней, напоминая людям об эпохе жадности и беспринципности, времени, когда человеческая жизнь ценилась не дороже самого маленького самородка…».

Время шло к закату. Игнатик встряхнул головой, разгоняя остатки сна, и аккуратно вытянул руку из-под головы сладко посапывающей Вики, которая удобно устроилась у него на груди. Взглянув на часы, он чертыхнулся, и решил растормошить ее. Вика недовольно заворчала, словно тряпичная кукла, встряхиваемая переполошенным Игнатом.

– Ты чего, – почти заплакала она, – я спать хочу. – Вика, пытаясь похныкать, потирала заспанные глаза и упорно не хотела двигаться.

– Ну, Вик, – Игнат попробовал добраться до Вики уговорами, минуя её эпическую упёртость, поняв, что сила и грубость ничего не дают, – вставай, немного осталось, да и время уже, – он ткнул в лицо насупившейся Вики, часы на своем левом запястье, – скоро ночь, нас поди уже потеряли. Ну, пожалуйста, – Игнат пошел на крайние меры, понимая, что уж к жалостливой просьбе она равнодушной не останется.

– Ладно, – почти по-взрослому отозвалась Вика. – Игнатик, а вдруг, – спохватившись, спросила она, – тот старатель всё еще бродит здесь?

– Да нее, – ответил тот, покрутив головой вокруг, – такая большая, а всё в сказочки веришь.

Луч фонаря нервно шарахался по влажным, темным стенам шахты, пока не встретился с испуганным лицом Вики.

– И не сказочки это вовсе, – насупилась она и шмыгнула носом. – Мама мне рассказывала, что призраки есть, – совершенно серьезно ответила она.

– Может и есть, – Игнат поправил рюкзак на плечах Вики, – вот только дядя Денни, Вик, по секрету шепнул мне, что нас они боятся больше, чем мы их.

***

Седой Джонни заворочался во сне, потревоженный незнакомыми звуками, бесцеремонно ворвавшимися в его логово. Он не торопился просыпаться, за долгие годы одиночества привыкший к неторопливому течению времени. Сном дремоту Джонни назвать было сложно. Это была не та спячка, когда он проваливался в теплую уютную яму забытия. Джонни уже и не помнил, сбившись со счета, сколько раз весеннее солнце будило его, появляясь в узкой расщелине пещеры. Какая-то часть его мозга бодрствовала, чутко отзываясь на любые внешние раздражителями. Но притупленная долгим временем безмятежного уединения осторожность и не собиралась просыпаться. Лишь когда к его телу подкатилось несколько камней, он все же заставил себя расшевелиться. Мозг заволакивала злость, наполняя размякшие мышцы адреналином. Стряхнув с крупа пыль, он развернул нос в сторону незнакомых запахов, проникших в его логово со стороны выхода. Не спеша, он, прихрамывая на одну лапу, выглянул в коридор, куда сверху скатывались мелкие камни. Впереди мелькал свет фонарей, и нестерпимо несло людским запахом. По тому, как пришельцы ступали по камням, Джонни сообразил, что к нему подбираются детеныши людей. Это было странно и непонятно. Злость уступила место любопытству. Он не стал разбираться в этой нежданно свалившейся проблеме, и решил просто их припугнуть. Когда свет их фонарей ударил по его глазам, он не выдержал и зарычал. Получилось не очень убедительно, но хватило для того, чтобы перепуганные дети бросились наутек. Громко визжа, они, мелькая спинами, сорвались вниз, в темноту пещеры, где точно не было выхода. Джонни непонимающе помахал головой с заросшей гривой грязно-серой шерсти, и удивленно поджал свои изодранные уши. Странные детеныши, вместо того, чтобы вернуться туда, откуда и пришли, еще больше углубились в лабиринты шахт, где шумели подземные ручьи. И куда их понесло? Некоторое время еще слышались их крики, смешанные с шумом водопада, а затем всё стихло. Джонни удовлетворенно покачал головой и вальяжно развернулся в сторону логова.

***