Тимьян и розмарин (СИ)

– Благодарю покорно, – Рина ответила на его поклон и подношения таким же манерным реверансом, забрала добычу и плюхнулась на расстеленное на траве покрывало. – А ты можешь занять порог. – Девушка подумала, что место перехода идеально подходит для незваного гостя, который, еще не успев толком рассказать о себе, внес сумбур и беспокойство в ее жизнь. И этот отвратительный запах розмарина, который почему-то не приносит воспоминаний. – Пока тень хорошо ложится, – оправдала она свое решение более обыденно.

– Значит, это будет портрет? – Лейфур лукаво прищурился, довольный собой, будто только что вызнал какую-то важную тайну за семью замками. Вызнал посредством хитромудрых уловок, проявил немало смекалки и чуть не сломал голову над решением задачи. Он был доволен собой, словно Плут, притащивший Рине очередную несчастную зверушку. – Как мне лучше сесть? Повернуть голову вправо или влево? А, может, взять что-то в руки? Какую-то дичь? Кстати, где твой кот? Портрет с ним получился бы эпичнее всяких сюжетов со змиями и копьями.

– Паяц, – девушка хмыкнула и запустила в него кофром от кистей. – Я сама не знаю, что это будет, когда я нарисую то, что тебе надо, и нарисую ли вообще. А вдруг я разучилась? – Она вспомнила о снах, которые не пожелали остаться в ее памяти по пробуждении. – Но я люблю видеть собеседника. Прежде чем мой рисунок расскажет что-то о тебе, ты должен поделиться чем-то со мной в ответ.

– Рыночные отношения? – усмехнулся он. – А я-то думал, что ненадолго сбежал из мира, где у всего есть цена.

– Первобытные законы магии, – ответила она. – Цена есть не только у того, что бы ты там ни продавал: пустые грезы, приукрашенные соблазнительными словами рекламы, или ненужные вещи, сбываемые при помощи подогревания потребительской горячки. Древний закон любой культуры гласит: каждое действие имеет свою цену. За все будет спрошен ответ. Вспомни любое предание, Лейфур, и найдешь в нем отголосок закона вселенского равновесия.

– А ты, смотрю, весьма подкована в вопросе того, что заставляет современный мир крутиться.

– А ты, как я понимаю, причастен к этому процессу? Как тебя занесло в такую даль? Посмотри на себя, ты же полностью пропитан современным миром с его гонкой на выживание, одержимостью обладанием и новизной.

– Это моя профессия, Рина, – ответил он, начиная долгий путь повествования, который еще предстояло пройти. По крохе, осторожно, частями и вперемежку с ложью (не всегда во благо), ступень за ступенью, но путь будет пройден. Раз на него ступивший уже не в силах сойти, когда древняя магия призвана. – Как и любая другая, она наносит отпечаток на человека. Моя жизнь – погоня за инновациями, их внедрение и последнее, не столь благородное, но необходимое, чтобы жить в мире денег, продажа оголодавшим и подогретым рекламой результата моего труда. Как-то так выглядит то, чем я занимаюсь в реальной жизни. Если пользоваться твоими терминами, Рина, то получается нечто сродни криминалу.

– Реальной жизни? А что, по-твоему, происходит сейчас? – девушка оторвалась от рисунка и посмотрела на собеседника пристально, будто искала в его ответе нечто значимое, важное, судьбоносное.

– В то время когда я предпочел бы видеть в своем путешествии отпуск и, возможно, духовный поиск (не смотри на меня так, Рина, я прекрасно знаю, что стоит за этим словом), коллеги назвали это побегом. Сейчас я склонен с ними согласиться. По приезде сюда мне вспомнились все мои мимолетные желания, подавляемые городом. Иногда во мне тоже просыпались порывы жить далеко от городов-миллионеров, от техники и общества, быть свободным в своих решениях и поступках, зависеть лишь от одной природы. – Лейфур смолк. Его речь начиналась медленно и размеренно, каждое слово было выверено по нескольку раз, теперь же она вылилась потоком эмоций. Он остановился, чтобы вновь обрести власть над тем, что говорит, но, раз ступив на тропу, уже не свернешь. – И теперь я не знаю, что было большим дурманом: мир в каменном мешке или попытка свободы среди всей этой зелени. Вот я смотрю на тебя, маленькая и хрупкая девушка, совершенно незнакомая и чужая, которая должна решить мой экзистенциальный кризис при помощи чего-то необъяснимого наукой. Как я, человек скепсиса, решился на такой шаг? Опоен зельем, не иначе, – улыбнулся он, подводя черту под своей странной исповедью.

– Экзистенциальный кризис? Боюсь, это не ко мне. Как и зелья. Кроме того, что стоит на верхней полке в кухне и зовется скотчем.

– Так вот, чем ты разгоняешь тоску в лесной глуши?

– Именно, беспросыпно глушу алкоголь. Думаешь, почему местные меня так любят. Я же им всю экономику за счет безвылазного пьянства подняла.

– А если серьезно, чем ты здесь занимаешься? Раз мы уже выяснили, что краски ты взяла в руки впервой, должно быть что-то еще. Как насчет отплатить моему любопытству за мое красноречие?

– А Вы быстро нашлись в правилах игры, мистер Норманнсон. Но не в этот раз. Сегодня был мой черед. А в следующую нашу встречу я с удовольствием покажу все местные способы развлечения.