Тёмная метка

Я с сожалением высвободилась из рук ректора. Теперь, когда я не рыдала, а он меня не утешал, продолжать стоять вот так… Это было уже лишним.

И почти неприличным.

– Но тебе нужно в лазарет, сейчас же. Пойдем, – сказал ректор, и мне пусть немного, но полегчало. Просто от того, что рядом был кто-то, кто знает, что нужно делать прямо сейчас.

Палата в лазарете. Тот же тоскливый интерьер. Белые стены, узкая кровать и ощущение тоски и безнадеги. Впрочем, последнее вряд ли уж очень зависит от интерьера. Тоска и безнадега – это уже мое.

Я присела на краешек кровати, а в палату стали заходить лекари. Те, кого я уже хорошо знала (не просто же так провалялась здесь больше месяца) и новые, столичные. Они ощупывали меня, обмахивали амулетами, шептали заклинания.

– Я здесь останусь? – шепотом спросила я у ректора. – Насовсем?

– Нет, сегодня, конечно, придется провести почти целый день, пока целители составят план лечения. А потом будешь только заходить утром и вечером.

Я кивнула. Уже неплохо. По крайней мере, не придется провести последние дни в четырех стенах. И может быть, даже они не будут последними. Вдруг мне все-таки удастся выяснить, кто же наложил проклятие.

Ректор легонько сжал мою руку.

– Все будет хорошо. Держись.

Только вот в глаза мне в это время не смотрел.

– Буду держаться, что мне еще остается? – горько усмехнулась я. И он, так же не глядя на меня, вышел из палаты.

А потом началось. Меня отпаивали горькими зельями, растирали травяными мазями. На меня сыпались заклинания, от которых то кололо кожу, то ломило все тело, то слезились глаза. А иногда просто клонило в сон так, что я засыпала, сидя на кровати, чтобы через какое-то время меня разбудили и снова велели пить очередное зелье.

К вечеру голова уже кружилась, и единственное, чего мне хотелось, – чтобы это все наконец прекратилось. Пусть даже я умру.

Это был очень долгий день, и когда, наконец, один из столичных лекарей объявил мне, что на сегодня я могу быть свободна, я не сразу поверила своему счастью. Поднялась с постели, пошатываясь, вышла в коридор.

Голова все еще кружилась.

Я остановилась, чтобы перевести дух, и случайно мой взгляд упал в приоткрытую дверь палаты. И застыла, не в силах пошевелиться от открывшегося мне зрелища. На одной из кроватей лежала Ингаретта. Впрочем, можно было только угадать, что это она. Чудовищно худая, словно от нее остались лишь кожа да кости. Темные узоры, которые раньше покрывали ее лицо, теперь стали гуще и еще темнее. Ее лицо и руки были почти полностью черны, лишь кое-где проглядывали тоненькие участки белой кожи. Мне пришлось долго приглядываться, чтобы понять, что она все еще дышит. В том, кто лежал на соседней кровати, тоже сомнений не было. Рыжие волосы магистра Калмин изрядно потускнели. Она выглядела чуть лучше, чем Ингаретта, но все равно очень, очень плохо. Темные узоры и беспомощное, бесчувственное тело.

– Жуткое зрелище, не правда ли? – раздался голос за моей спиной, и я, вздрогнув, обернулась.

Сирра Аглисса. Черные узоры на ее лице пока не проявились, но она уже не была такой цветущей, как раньше. Вся ее магнетическая привлекательность будто бы куда-то делась, растворилась. Передо мной стояла самая обычная женщина, я даже не уверена, можно ли было ее назвать красивой.

– Здравствуйте, – проговорила я. – Как вы себя чувствуете?

Это сорвалось с губ, и только потом я поняла, что, возможно, мой вопрос был бестактным. И вообще, следовало ли показывать ей, что я знаю, что случилось? На этот счет никаких инструкций от ректора у меня не было.

– Это ведь ты увидела метку заранее?

– Вам магистр Линард сказал? – удивилась я. Странно, он ведь собирался держать все в тайне.

– Нет, – призналась она. – Но ты тогда так на меня смотрела, будто увидела привидение. А через пару часов меня вызвал ректор. Я просто сложила два и два.

Я только молча кивнула. Она заглянула в палату.

– Знаешь, не то, чтобы я была не благодарна тебе… Я отлично понимаю, что это увеличивает мои шансы, но иногда я им завидую.

– Почему?

– Они понятия не имели ни о какой темной метке. А когда она проявилась, они уже были без сознания. И умрут спокойно, так ни о чем и не узнав. Может быть, это лучше, чем знать, проживать каждый день, понимая, что ты обречена. Когда все дела становятся неважными. Я вот хотела победить в императорском смотре библиотекарей, но теперь понимаю, что вряд ли доживу до объявления результатов. И… какая разница.

– Погодите, но может быть, еще удастся всех спасти!

Она хмыкнула:

– О нет. Я уверена, что нет. Ты ведь не забыла, где я работаю?

– В библиотеке, – сказала я. Вряд ли я смогла бы об этом забыть за пару секунд.

Она кивнула.

– За это время я прочитала все книги, что смогла найти, даже из закрытого хранилища. Я искала хоть что-то, хоть какую-то возможность. Но нет, ничего. От этого проклятья невозможно спастись. Так что остается только смириться.

Она улыбнулась.

– Но ты не печалься за меня и… – она заглянула в палату, – за свою подругу. Может, и правда лекари найдут какой-то выход.