Тёмная сторона Москвы

Художники трудились над глыбами, вырезая изо льда – кто копию собора Василия Блаженного, кто Деда Мороза с санями, кто оленей и белочек. Ледяное ваяние для москвичей было тогда в новинку и вызвало много интереса. Газеты писали о сказочной красоте вернисажа, в особенности после включения вечерней иллюминации – фантастическое было зрелище.

Художник Брунов завоевал первый приз – за ледяную скульптуру фигуристки. Он сразу прославился и сделался модным портретистом.

А младшекласснику Вальке Воробьеву из гимназии на Елоховской повезло не меньше: ему совершенно случайно удалось подслушать один секрет этого Брунова. Валька обожал вертеться рядом со старшеклассниками, но они в компанию никогда его не принимали. И вот теперь у него появилась надежда… Нечто, чем он сумеет привлечь внимание своих кумиров.

Утром, едва завидев в коридоре гимназии своего идола, великолепного Аркадия Баранова, Валька, суетливо дергаясь, забежал вперед перед Киселевым и Барановым, известными и популярными в гимназии личностями, учениками 7-го класса, шедшими в толпе своих приятелей, соратников и подлипал.

– А я знаю, с кого Брунов свою фигуристку делал! – выкрикнул Валька, брызгая слюной и егозя. – Это портрет! Я точно-точно знаю. Я от его самого подслушал!

Вальку не сразу заметили. Сперва Киселев отмахнулся от него, как отмахиваются от комарья в лесу. Но Аркаша Баранов – самый красивый парень в школе, у него пробивались уже первые усики, и это вызывало дикую зависть Вальки Воробьева, все еще слишком похожего лицом на девочку, – барственным жестом остановил приятеля:

– Погоди-ка, Кисель!.. Эй, малой, как тебя? Это ты про фигуристку на Ухажерском? За которую первый приз дали? Она красотка. Ну, так и с кого ее Брунов делал?

– Я – Валька. Валентин Воробьев, 4-й класс, будем знакомы. – Стараясь держаться солидно, Валька заявил внушительно: – Фигуристку он делал с Соньки Краузе, его собственной племянницы. – И он выложил свой ударный козырь. – Я даже знаю, где она живет! Могу показать!

– А ну линяй отседа, карась! – Вертясь перед Аркашей Барановым, Валька случайно наступил на ногу огромному Киселеву, и тот отвесил ему подзатыльник.

– Да нет, отчего же… Она точно красоточка! – ухмыльнулся Аркаша. И вдруг притянул к себе Воробьева за шиворот. – Значит, знаешь, где она живет? Хм. Я бы с ней познакомился.

В это время затрещал звонок, и дежурные дядьки принялись загонять учеников в классы.

– После шестого урока сходим – покажешь! Понял, салага?!

У Вальки было четыре урока, и, следовательно, конца шестого ему придется дожидаться, мотаясь где-то по холоду. Домой пойти нельзя, мамка обратно гулять не пустит. Эх! Но ведь чего не сделаешь ради возможности перед всей школой покрасоваться в обществе Аркаши и Киселя?! Да даже и вовсе отморозиться не жалко!

Валька только восторженно кивнул вслед своим убегающим кумирам. Он был счастлив.

После шестого урока собрались и пошли целой компанией: продрогший до костей Валек Воробьев; Андрюха Кисель, силач и гроза всех седьмых и даже восьмых классов; Аркадий Баранов, ленивый, вальяжный красавец и единственный сын главного московского полицмейстера; Ваня Засохин, длинный и худой, лучший конькобежец школы; Лева Дитштейн, прыщавый знаток алгебры; тихий Костя Марежич и грубоватый хохол Стас Василенко.

«Красотка» Софья Краузе, с которой «делали фигуристку», как выяснилось, жила возле самого Ухажерского катка. Вообще-то, разговор о сходстве Валька подслушал нечаянно: его еще насмешило тогда странное слово «прототип», которое повторяли художник Брунов и какая-то дама, его собеседница.

– Прототип, во! Это получается то ли поп, то ли тип! – захлебываясь от смеха, рассказывал Валька и размахивал руками.

– Да спокойнее ты, салага! – степенно и недовольно вымолвил Аркаша. – Ну, где тут? Показывай!

– Да вот, вот. Вон ее дом! – И Валька указал рукой на скромный деревянный дом на углу улицы. Крупная вывеска над крыльцом «Часовщик Ф. Ф. Краузе. Починка, скупка, продажа, комиссия часов» отчасти подтверждала его слова.

– Она там все время в окне торчит, я сам видел!

– Хорошо бы ее наружу выманить…

– Да как?

Гимназисты подошли ближе к указанному дому и огляделись. В нижних этажах на окнах занавесок не было: здесь располагалась, конечно, лавка часовщика, его рабочие комнаты. На втором этаже окна затянуты кисеей. В третьем окошке кисея слегка колыхнулась и сдвинулась: гимназисты увидели милое девичье личико.

Мальчишки, все как один, вздохнули и замерли: совсем юная девушка на втором этаже была поразительно красива.

– А что? Похожа… – присвистнул Кисель.

– Она, точно, – пробасил Лева.

– Красуля, – согласился Аркадий. – Черт, да я прямо втюрился! – словно бы удивляясь самому себе, сказал он.

– Втюрился? – ухмыльнулся Валька. Лева и Стас хихикнули. Аркаша сердито глянул на приятелей, и они замолчали, а нетерпимый Кисель не преминул отвесить Воробьеву еще один подзатыльник в воспитательных целях.