Тёмная сторона

Глупые женщины, которые слушали разговоры мужчин, завыли от страха, и не сразу удалось заставить их глотки заткнуть. А Виаккон Улаи, другой старый охотник, рассказал, что слышал от стариков, будто в незапамятные времена люди рода Пираруку встречали мохнолицых великанов с гремящими палками. А старый Лоакихи Заува вспомнил, что был некогда род, имени которого никто не называет, ибо он навлёк на себя проклятие и пресёкся. А всё потому, что как-то раз охотники из этого рода изловили трёх мохнолицых великанов и держали в клетке: двое издохли, а третий сбежал. Но, прежде чем сбежать, колдовством своим навлёк на злополучный род большую войну, и враги уничтожили весь род от мала до велика. Откуда Лоакихи Заува про это знает? А отец его слышал об этом от Кенео Рари из рода Капибары, который знал последнего человека из проклятого Сущим рода, и тот рассказал ему про великанов.

Тут заговорил Инначуа Укеина Арито, старейшина рода Гуара:

— Что я слышу? Воины и охотники хуже глупых женщин. Разве может быть четыре Сияющих Горы, если она в мире одна, как един Сущий, на ней пребывающий? Где это видано, чтобы люди летали по воздуху? Разве может греметь какая-то палка с загогулинами? Пошлите мальчишек в лес, пусть они принесут много рук сучковатых коряг, и если хоть одна из них загремит, я свои косы срежу, голову трухой посыплю и брата нашего Хайатаноа Кичи старейшиной назову. Всем известно, что гром может убить, но гром только в небе бывает. Откуда у великанов взялись ножи, которые даёт нам Сущий, как он дал нам землю и всё, что на ней? И зачем великанам зелёные камни? Разве нечистые духи поклоняются Сущему? Брата нашего Хайатаноа Кичи лесные духи заморочили, они же и Кеувайо Кичи убили. Брату нашему Хайатаноа Кичи следует пройти очищение.

— Великий старик отец, дозволь сказать, — сказал Хайатаноа Кичи. — Вот, посмотри — те самые ножи. Или ты хочешь сказать, что это одна видимость? Вот, смотри: я перерезал этим ножом прут. Разве может резать видимость?

— Ты упрям, глуп и нахален, если споришь со мной! — крикнул Инначуа Укеина Арито и охотника палкой по спине ударил. — Ты Сущего рассердил, и потому тебе бесы голову задурили! И вот тебе наказание. Срежу я твои косы и по заду ими тебя отстегаю. И до конца следующего сезона дождей не сидеть тебе с мужчинами, не брать в руки оружия, не иметь дела с женщинами. Будешь служить роду, точно мальчишка. Что велят тебе мужчины — то и будешь делать. Скажут тебе мужчины: иди в лес с женщинами хворост собирать — пойдёшь. Побьёт тебя мужчина — стерпишь и в ноги поклонишься. Звать тебя будут не Хайатаноа Кичи, а Йата, как тебя звали, пока мальчишкой был. Имущество твоё и брата, женщин, которыми вы владели, я достойным охотникам раздам. Дети, которых они родят, их детьми будут. Младшую девку Пираруку нынче же Сущему в жертву принесём, чтобы видел он, как народ Гуара в твоей глупости раскаивается. Старшую девку Пираруку я от скверны очищу и себе возьму.

Заплакал от такого позора Хайатаноа Кичи, но делать нечего — Сущий велел младшим старших слушаться. Тут же взял старейшина нож, срезал у охотника три косы да отстегал его по заду, и после этого не стало охотника Хайатаноа Кичи, а стал мальчишка Йата. Младшую девку, из рода Пираруку украденную, в тот же день Сущему отдали — в огне сожгли. Девка, когда услышала, что её к Сущему отправят, как солнце засияла — потому что нет лучше смерти, чем смерть жертвы Сущему. И Сущий милость явил — она в огне недолго кричала, дымом скоро задохлась. Старшая девка Пираруку плакала — младшая ей сестрой доводилась, жалко было расставаться. Потом три дня не пила, не ела, висела к столбу привязанной, а старейшина по три раза на дню подходил её палкой бить — от скверны очищал. Потом к себе в дом взял, и скоро эта девка с большим пузом ходила. Над Йатой она громче других смеялась, а тот не смел на неё глаза поднять.

Вот только разговоров про великанов с волосатыми лицами, что по небу летают да прочие чудеса творят, после этого не убавилось. Больше всего было тех, кто вспоминал рассказы бывшего Хайатаноа Кичи и других охотников да смеялся — чего, мол, не придумают люди. Другие в затылках чесали — как знать, что в мире есть, а чего нет. Вот Сущий, например, есть, а никто же его в глаза не видел! А великанов с волосатыми лицами хоть немногие, да своими глазами видали. Находились и такие, кто шептался, будто старейшины родов про великанов с волосатыми лицами и гремящими палками много чего знают — да не говорят… Но таких было мало.

* * *

— Честное слово, Сесло, — сказал Артур, — когда дон Доминику смотрит в упор, у меня мороз по коже идёт. А я не трус, ты знаешь.

Человек, названный Сесло, хохотнул в ответ и расправил усы. Действительно, никто не рискнул бы назвать Артура трусом. Во-первых, это было бы неправдой, во-вторых — это было бы чрезвычайно вредно для здоровья. И относительно дона Хуана-Сантуша-Криштиана Доминику он был на сто процентов прав.