Тёмное пророчество

Джорджина закачалась. Вдруг все ее мышцы будто растаяли. Если бы родители ее не подхватили, она бы просто упала со стула.

Затем она резко выпрямилась. Вздохнула. Ее глаза распахнулись, зрачки были размером с четвертак. Изо рта у нее повалил черный дым. В воздухе повис такой едкий запах кипящего дегтя и протухших яиц, что все отпрянули назад, и только драконица Сссссара жадно принюхивалась.

Джорджина наклонила голову. Дым вился сквозь неровные пучки ее темных волос, словно она была автоматоном или блеммией, у которой барахлит искусственная голова.

– Отец!

От ее голоса мое сердце пронзила такая острая боль, что мне показалось, будто скальпели из бандольера воткнулись мне в грудь. Это был тот же голос, тот же крик, который я слышал тысячи лет назад, когда страдающий Трофоний молил меня спасти Агамеда из обрушившегося туннеля.

Губы Джорджины растянулись в злобной улыбке:

– Ты наконец услышал мою мольбу?

Она по-прежнему говорила голосом Трофония. Все в комнате смотрели на меня. Даже Агамед, у которого не было глаз, казалось, устремил на меня испепеляющий взгляд.

Эмми тронула Джорджину за плечо. И тут же отскочила, как будто кожа девочки расплавилась и обожгла ее.

– Аполлон, что происходит?! – воскликнула она. – Это не пророчество. Такого раньше никогда не было…

– Ты послал мою младшую сестренку вместо себя? – Джорджина хлопнула себя по груди, не сводя с меня огромных темных глаз. – Ты не лучше императора.

Мою грудь сжало так, будто на ней стояла слониха в кольчуге. Младшую сестренку? Если это было не иносказание, то…

– Трофоний, – еле сумел выдавить я, – я… я не посылал Джорджину. Она не моя…

– Завтра утром, – сказал Трофоний. – Войти в пещеру можно будет только на рассвете. Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Так или иначе, тебе не отсидеться в своем маленьком убежище. Приходи сам. Возьми с собой девчонку, твою повелительницу. Вы оба войдете в мою священную пещеру, – из уст Джорджины раздался ужасный смех. – Возможно, вы оба останетесь в живых. Или вас ждут те же страдания, какие вынесли я и мой брат. Интересно, отец, а кому будешь молиться ты?

Изо рта Джорджины вырвалось последнее облачко черного дыма, и она упала вбок. Джозефина подхватила ее прежде, чем она свалилась на пол.

Эмми бросилась ей на помощь. Вместе они осторожно перенесли Джорджи обратно на диван и обложили ее подушками и одеялами.

Калипсо повернулась ко мне. В руке у нее был пустой блокнот.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказала она, – но это было не пророчество. Это было послание для тебя.

От множества устремленных на меня глаз у меня зачесалось лицо. Я так себя чувствовал, когда жители какой-нибудь греческой деревушки разом поднимали глаза к небу и взывали ко мне, моля о дожде, но от стыда я не мог даже объяснить им, что дождем вообще-то управляет Зевс. А я мог им предложить в лучшем случае приставучую песенку.

– Ты права, – ответил я, хотя согласиться с волшебницей мне было нелегко. – Трофоний не дал девочке пророчества. Он дал ей… запись своего приветствия.

Эмми подступила ко мне с кулаками:

– Она исцелится? Когда проситель изрекает пророчество, сидя на Троне Памяти, он обычно через несколько дней приходит в себя. А Джорджи… – ее голос сорвался. – Она вернется к нам?

Мне хотелось бы сказать «да». В старину после посещения пещеры Трофония восстанавливались примерно 75 процентов просителей. И это при условии, что они прошли должную подготовку у жрецов, все ритуалы были проведены правильно и пророчество изрекалось на троне сразу после посещения пещеры ужасов. Джорджина спустилась в пещеру сама, без должной подготовки. Она несколько недель провела во тьме и безумии.

– Я… я не знаю, – признался я. – Мы можем надеяться…

– Надеяться?! – крикнула Эмми.

Джозефина взяла ее за руку:

– Джорджи поправится. Верь. Верить лучше, чем надеяться.

Но ее взгляд – обвиняющий, вопрошающий – задержался на мне. Я молился, чтобы она не потянулась за своим пистолетом-пулеметом.

– Кхм, – вмешался Лео. На его лицо падала тень от поднятой маски, так что его улыбка то появлялась, то исчезала, как у Чеширского кота. – Э-э… а что там насчет младшей сестренки? Если Джорджи сестра Трофония, значит ли это… – он указал на меня.

Никогда прежде мне не хотелось стать блеммией. Теперь я мечтал спрятать лицо под футболкой. Я хотел оторвать себе голову и забросить ее в другой конец зала.

– Я не знаю!

– Это бы многое объяснило, – начала рассуждать Калипсо. – Почему Джорджина так восприимчива к пророчествам оракула, почему она смогла выжить в его пещере. Если ты… то есть… не Лестер, а Аполлон – ее родитель…

– У нее есть родители, – Джозефина положила руку на талию Эмми. – И мы стоим прямо здесь.

Калипсо, извиняясь, подняла руки:

– Да, конечно. Я просто хотела сказать…