Тёмное пророчество

– Семь лет, – перебила ее Эмми, погладив дочь по лбу. – Семь лет мы воспитывали ее. Нам было все равно, откуда она взялась и кем могут быть ее биологические родители. Когда Агамед принес ее… мы просмотрели новости. Мы просмотрели полицейские отчеты. Мы связались со всеми, кого знаем, по почте Ириды. Никто не сообщал о пропаже малышки. Ее настоящие родители или не хотели ее, или не могли ее вырастить… – Она посмотрела на меня. – Или, возможно, не подозревали о ее существовании.

Я пытался вспомнить. Честно, пытался. Но если у бога Аполлона и был короткий романчик с кем-то со Среднего Запада восемь лет назад, у меня об этом не сохранилось воспоминаний. Это напомнило мне о Вольфганге Амадее Моцарте, о котором я тоже узнал, когда ему исполнилось семь. Все говорили: «Конечно он сын Аполлона!» Когда остальные боги вопросительно смотрели на меня, мне очень хотелось сказать: «Да, этот маленький гений весь в меня!» Но я совсем не помнил, что встречался с матерью Вольфганга. Или, если уж на то пошло, с его отцом.

– У Джорджины прекрасные родители, – сказал я. – А дочь ли она… Аполлона… Простите, я не знаю наверняка.

– Ты не знаешь, – безразлично повторила Джозефина.

– Н-но я думаю, она исцелится. Ее разум силен. Она рисковала жизнью и рассудком, чтобы передать нам это послание. Лучшее, что мы можем сейчас сделать, это следовать указаниям оракула.

Джозефина и Эмми перегляулись. Их взгляд говорил: «Он подлец, но сейчас есть дела поважнее. Убьем его позже».

Мэг Маккаффри сложила руки на груди. Даже она поняла, что самое мудрое сейчас – сменить тему.

– Значит, отправляемся на рассвете?

Джозефина недоуменно взглянула на нее, будто Мэг вдруг появилась перед ней из ниоткуда. (Мне и самому так часто казалось.)

– Да, милая. Только в это время вы сможете войти в пещеру прорицаний.

Я вздохнул про себя. Сначала нужно было идти в зоопарк на рассвете. Затем плыть по Водному променаду на рассвете. Теперь лезть в пещеру. И почему опасные квесты не могут начинаться в какое-нибудь более разумное время, например в три часа дня?!

В зале повисло неловкое молчание. Джорджина неровно дышала во сне. Грифоны у себя в гнезде распушили перья. Джейми задумчиво хрустнул костяшками.

Наконец вперед вышла Талия Грейс:

– А как быть с оставшейся частью пророчества: «Твое пророчество свершится – или пророчество императора. Тебе не отсидеться в своем маленьком убежище»?

– Не могу сказать точно, – признался я.

Лео воздел руки к небу:

– Слава богу прорицания!

– Заткнись! – проворчал я. – У меня пока недостаточно информации. Если мы выйдем живыми из пещеры…

– Я могу истолковать эти строки, – подал из своего угла голос Литиерс. Сын Мидаса повернулся ко всем лицом, его щеки покрывали шрамы и синяки, глаза были пустыми и несчастными. – Я прикрепил маячки к вашим грифонам, и Коммод знает, где вы. Завтра на рассвете он будет здесь. И он сотрет это место с лица земли.

29

Бог чистит морковь

Овощи с тофу вкусны

Но добавь ìgboyà

У Литиерса был особый талант заводить друзей.

Одна половина собравшихся рванулась вперед, чтобы убить его. Остальные закричали, что они тоже хотят его прикончить, так что пусть первые уступят им дорогу.

– Мерзавец! – Хантер Ковальски выдернула Литиерса из кресла и, швырнув его к стене, приставила к его горлу позаимствованную у Лео отвертку.

– Прочь ссссс дороги! – визжала Сссссара. – Сссссейчас я проглочу его целиком!

– Нужно было все-таки приложить его о стену небоскреба! – рычал Лео.

– СТОЙТЕ! – крикнула Джозефина, протискиваясь сквозь толпу.

Ее, конечно, пропустили. Джо оттеснила Хантер Ковальски от добычи и уставилась на Литиерса, как на колесницу с поломанной осью:

– Ты прикрепил маячки к нашим грифонам?

Литиерс потер шею:

– Да. И это сработало.

– Коммоду точно известно, где мы?

В обычное время я бы не стал привлекать внимание разъяренной толпы, но тут был вынужден заговорить.

– Он не врет, – сказал я. – Мы слышали, как Литиерс разговаривал с Коммодом в тронном зале. Лео должен был вам об этом рассказать.

– Я?! – запротестовал Лео. – Эй, поднялась такая суматоха! Я думал, ты… – Его маска упала на лицо, и конец фразы разобрать было невозможно.

Литиерс развел в стороны руки, которые были так изрезаны, словно на них испытывали ножовочную пилу:

– Убейте меня, если хотите. Это ничего не изменит. Коммод уничтожит это место и всех, кто здесь находится.

Талия Грейс выхватила охотничий нож. Но вместо того чтобы выпотрошить воина, она воткнула нож в стоящий рядом кофейный столик.

– Охотницы Артемиды этого не допустят. Мы много раз сражались в битвах, казавшихся безнадежными. Мы потеряли много сестер, но никогда на отступали. В сражении в Старом Сан-Хуане… – Она замолчала.