Тёмное сердце ректора Гордеева

Не говоря больше ни слова, повел меня вглубь большого, довольно ухоженного парка, который уходил влево, огибая университетский городок. Мы были здесь с Элькой не раз – аккуратные скамеечки вдоль небольшой, сонной речушки, закованной в бетонные берега, редкие гуси и стайки наглых голубей вокруг скамеек.

– Куда мы? – я сжимала его руку, боясь отстать – он же шел так быстро и целенаправленно, словно не в парке гулял, а не поспевал к началу собственной лекции.

Я вдруг вспомнила, что именно здесь – чуть подальше – ректор Гордеев, по легенде, и прикончил свою благоверную – прикопав ее под раскидистой липой.  

Да, я уже знала, что всё было совсем не здесь и не так, и вообще не в России… и все равно немного заволновалась.

– Куда мы идем? – одетая в оверсайз свитер из крупной пряжи, я уж совсем согрелась и, уверена, раскраснелась. Еще немного и косметика потечет от пота и общей влажности воздуха.

– Употребить единственную вещь, которая мне нравится в людском рационе.

Я даже остановилась от неожиданности, дергая его руку назад.

– Употребить? Но мы ведь только что позавтракали!

– Одно другому не мешает. Эту вещь можно употреблять в любое время суток. Когда-нибудь сподоблюсь узнать, кто ее изобрел, и назову в его честь планету. Или какое-нибудь новое лекарство от рака… О, а вот и он!

– Кто, изобретатель лекарства от рака? – я вытянула шею, но за высокими кустами было не видно – «он» находился на другой дорожке – кто бы он ни был.

– Нет, автобус.

Слава богу, Демьяну не пришло в голову ломануться через кусты – иначе мои чулкам пришлось бы совсем плохо. Дойдя до тропинки, уходящей вбок, он свернул на нее, и через минуту мы уже стояли на параллельной дорожке. Перед небольшим, весело разукрашенным и расписанным автобусом… продающим мороженное.

– Это отец меня приучил… – виноватым голосом объяснил Демьян. – Плевать, что случилось, плевать, какие проблемы сотрясают нашу семью, у него был один ответ на все мировые проблемы – «Ну что, по мороженному?» Два конуса, с шоколадом и ванилью, – все еще держа меня за руку, обратился к молоденькой девушке, скучающей в окошке автобуса. – Надеюсь, ты любишь шоколад? – строго спросил, обернувшись уже ко мне.

– Люблю… – ответила я слегка севшим голоса, старательно моргая. Всё это было… как-то чересчур. Или я стала слишком эмоциональной.   

– Тогда вот. Держи, – он сунул мне в руку мой конус.

Дальше все было как в кино – романтичная скамейка в парке напротив пруда. Кружащие вокруг осенние листья и даже парочка лебедей медленно проплывшая мимо, курлыкая и милуясь по нашими восхищенными взглядами.

Демьян съел мороженное первым и подозрительно косился на мое. Я покашляла, демонстративно поморщилась...

– Что-то горло замерзло. Не хочешь доесть? А то еще разболеюсь…

Он поднял бровь.

– Точно не будешь?

– Неа.

Остаток моего мороженого исчез так же быстро, как и Демьяна. Я фыркнула – вот уж никогда бы не подумала, что наш суровый ректор такой сластена. А уж с тех пор, как узнала его с еще более страшной стороны – и подавно.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если будешь болтать о моих слабостях?

На мои плечи легла рука, притянула меня ближе, обнимая в противовес угрозам.

– Ммм… Ничего? Я ведь тоже твоя слабость. Или как ты меня назвал? Прелесть?

Вроде как в шутку сказала, а у самой сердце заколотилось – что я несу? Зачем? И что он может на это ответить, после того, как мы расставили все точки на «и».

Демьян поморщился.

– Действительно? Я так тебя назвал? Надеюсь, не «моя прелесть»?

В голове сразу же возник образ черного змея, укачивающего меня на кольцах собственного тела и шипящего маниакальным шепотом Горлума – «прелессссть… моя прелесть…»

Меня словно взорвало. Скрутило хохотом – никакой мочи не было сдерживаться. Икая и хрюкая от смеха, я упала Демьяну на колени, стараясь изо всех сил убрать из голову идиотскую картину. Черт, ведь как-то же у меня получилось не засмеяться, когда я поняла, что мой ректор, по сути – Змей Горыныч! Понятно, что тут уже рассмеялась – так хоть остановиться бы!

Но остановиться не получалось, и только когда на голову мне легла рука, я слегка успокоилась.

– Вдох и мееедленный выдох… – шепотом проговорила, вспоминая и пытаясь повторить известный прием для замедления кровообращения и сердцебиения.

– Там между вдохами еще надо дыхание задержать. Секунд на пять.

Я замерла. Юмора в голосе Демьяна не было – скорее наоборот. Голос низкий, чуть хриплый… Рассердился, значит. Вот черт…

Медленно я поднялась и прежде, чем посмотрела ему в лицо, уставилась на холм, выросший на том месте, куда только что тыкалось мое лицо.

Ах вот оно что… От сердца сразу же отлегло.

Я поднялась окончательно, кусая губы, чтобы даже не улыбнуться.

– Мне нравится, когда ты смеешься… – с той же щекочущей, ласкающей меня хрипотцой проговорил он, приближаясь так, что наши лица оказались на одном уровне.

А мне нравится, что ты любишь мороженое, ответила про себя.

А больше и не знала, что ответить – его глаза завораживали, размягчали мозг и лишали способности думать – мерцающие, переливающиеся огни недоступного мне мира.