Тёмное солнце

— Не совсем так, Лаитан, не совсем, — звучал вокруг голос няньки. — На заре времён были Мастера Тьмы и Света. Они пришли к древнейшему народу элементалов и попросили их научить их этому искусству. Элементалы посмеялись, ибо никто, кроме рождённых в стихиях, не мог управлять ими. Плоть от плоти, соль от океана, неразделимые и несмешанные элементалы — часть от целого каждый из них. Элементал огня есть сам огонь. Высший его символ и высшая ступень, получившая облик и плоть от Прародителя. Лорд Лордов, сочетающий в себе все элементы. Тогда Мастера ушли с той наукой, которую вынесли — способностью извлекать энергию из мира, через стихии, через их рождение и гибель. После были Металл и Дерево, люди Долины. А уже потом пришли те, кто занял пустое место стали. Чёрная имперская сталь, самый последний цикл перед гибелью царства. Сталь приходит тогда, когда пришло время крови и слез. Сталь рождается для того, чтобы заменить утраченное, отнять отсохшее и дать волю грядущему. Пришла чёрная сталь, и теперь Империя обречена.

Лаитан вздрогнула, когда чья-то рука коснулась её плеча. Она стиснула зубы, яростно злясь на все вокруг. Её секрет, тайна её царства и крови, они уйдут вместе с ней.

Морстен: начало похода

Морстен вернулся в свой кабинет, спустившись от камер по спиральному переходу вниз, привычно морщась на открытых галереях от запаха серы и вулканических газов. Он не понимал, несмотря на все доводы Замка, почему один из предшествующих ему Владык поместил сооружение из живого камня именно здесь. К бульканью лавы и вони дыхания земли можно было притерпеться, но вот окружавшие его владения торосы льдов, вечные снега и ночи, длившиеся полгода кряду…

Вокруг вулкана жар земли распространялся на несколько лиг, согревая почву, но выращивать что-то кроме лишайников здесь было невозможно, а на такой диете долго не протянули бы даже тхади. Вулканические фермы, облепившие стенки кратера, давали прирост неприхотливых зерновых и бобовых, выведенных шаманами тхади и несколькими Владыками тысячу лет назад — теми Темными, которые не свихнулись под гнетом свалившейся на них власти и ответственности. Мясные стада уккунов жрали лишайник и производили удобрения.

Так что Морстен немного слукавил перед Безымянным. Прокормить его и долинцев он смог бы, не обеднев. Но держать в собственном Замке шпионов — на это не хватало даже вызывающего пренебрежения традициями, свойственного Властелинам Севера. После того, как Гравейн принял власть, он, конечно, перестал давить на Империю людей, обратив свой взгляд на другие опасности, и это снизило поток желающих приобрести славу победителя тьмы и повергателя зла. Снизило, но не прекратило. И это позволяло получать скудный прирост удобрений из мертвых замороженных во льдах тел героев, предварительно очищая их от корки снега. Спокойствия стало больше, а еды стало меньше — поток удобрений сократился до критического минимума.

Владыка прочитал доклады разведчиков и донесения дальней связи, переносимые большими белыми полярными летучими мышами. Разгладив стремившиеся свернуться обратно в трубочку клочки пергамента, испещрённые мелкими знаками Чёрной Речи, он какое-то время просидел почти неподвижно. Со стороны могло показаться, что владыка просто спит с открытыми глазами, но только сползающая из-под короткого ёжика светлых волос, изрядно измаранных серебром седины, струйка пота говорила о том, как сильно напряжён повелитель тьмы.

В тот момент Морстен разговаривал с Замком. Твердыня имела свой собственный разум, данный ей давным-давно, при постройке, которую стоило бы назвать рождением. Создание из магии, камня, живой плоти и крови, живущее вечно при наличии надлежащих источников силы, было загадкой, которую Гравейн так и не смог до конца разгадать за все пять веков своего вынужденного правления.

Замок мыслил совершенно нечеловеческими категориями, и казался порой полностью безумным. Но его подсказки и прямые указания всегда приводили в итоге к победам и выгоде для него самого и его временных повелителей. Иногда Гравейну казалось, что именно Твердыня и есть настоящий Тёмный Властелин, воплощение Вечной Тьмы, известной как Тьма, в этом мире. Возможно, так и было. Но только Замок помнил всё, что происходило с момента его создания, и только он мог поделиться этими знаниями.

«И именно его хотел тот, которого впоследствии прозвали Посмертником, — на долю мгновения вынырнул из потока чистой информации Морстен, чтобы отдышаться. — Сукин сын. Вот уж кого я хотел бы видеть не просто мёртвым — этот столетний девственник уже был трупом, когда воскрешал меня и сажал на чёртов обгорелый трон — а испепелённым до праха, и извергнутым за пределы мира».