Тёмное солнце

Они вывалились из крошечного прохода под лучи яркого двойного солнца. Где-то далеко остался замок элементалов, поверженный, но непобеждённый Эрлан, продавший душу, или что там было у него внутри, Посмертнику.

Варвар пересчитал своих воинов, его лицо было сумрачным и угрюмым, светлые волосы выпачкались в чужой крови, а на теле появились дополнительные порезы, из которых до сих пор сочилась алая жизнь. Он нагнулся и зачерпнул горсть земли, намереваясь приложить её к ранам, чтобы после вознести слова своим богам об исцелении.

— Не делал бы ты этого, парень, — сдвинул брови дварф. Ветрис упрямо поджал губы.

— Это ещё почему? — спросил он.

— Земля тут отравлена, по ней шли чумные мертвецы гнилостного короля. Думаешь, стоит после такого совать себе в дырки на шкуре всю эту погонь?

Ветрис с досадой отбросил землю и вытер руки о штаны. Лаитан и Киоми встали рядом. Женщины устали, их запасы магии почти истощились, да и перед встречей с элементалом им так и не удалось пополнить силы на отдыхе. Киоми смотрела на Ветриса с каким-то странным прищуром. Лаитан вспомнила, что они дрались на разных фронтах, но рядом. Служанка, наверное, оценила боевую прыть Коэна. Медноликая мысленно усмехнулась. Личная гвардия и охрана госпожи оставалась девственной до смерти, если не получала разрешения на продолжение рода, чтобы гены воительниц не утратились во времени. Киоми пока что даже не интересовалась мужчинами, считая их чем-то вроде жизненной неприятности и суровой необходимости для продолжения рода.

Лаитан запахнула плащ поплотнее. Приобретённая змеиная шкура саднила и болела, отшелушиваясь и падая на землю блестящими чешуйками. Медноликая только что обратила на это внимание.

— Мы должны двигаться, нас скоро найдут, — сказала она. — Киоми, собери сестёр, мы должны покинуть Трёхъязычье до полудня.

Служанка преданно кивнула госпоже и звякнула браслетами. Украшения самой Медноликой весь путь оставались невидимыми для посторонних глаз, прячась под одеждой. Длинные, перевитые золотыми нитями и кольцами косы волос она убирала под плащ, стараясь всегда носить на голове капюшон.

— Пойдём неспеша, нам нужно отыскать для передвижения каких-то лошадей. На одной магии мы далеко не доберёмся, — резонно возразил варвар. Лаитан и сама это знала, но молча указала на землю, выпачканную её чешуёй, как блестящими звёздами.

— Нас найдут, — повторила она. Варвар издал гортанный звук, вслед за ним заворчали и другие его люди.

— Господин, из-за неё мы далеко не уйдём, — высказался кто-то поблизости. Ветрис обернулся к своему человеку и что-то сказал ему. Тот кивнул, приложил кулак к груди и исчез. Лаитан знала, чего ждёт варвар. Он дожидался своих разведчиков, которые уже наверняка знали о произошедшем, чтобы не попасться в ловушку обезумевших народов этой местности.

— Идём быстро. Доберёмся до леса, там можно затеряться. Мой народ веками совершенствовал искусство скрытности и жизни в лесах и долинах.

— Гнилолесье это тебе не Долина, — возразил дварф, покручивая в руках секиру. — В нем немногие выживают… даже из нас. А мы уж точно не какие-то там изнеженные людишки или правители долин и империй, — не сдержался он. — Ладно, мне пора убивать своих мёртвых братьев и сестёр, — горько покачал он головой, — а вам я желаю побыстрее унести отсюда ноги. И то, что на них крепится сверху.

Лаитан попрощалась с дварфом и первой шагнула вперёд. Её окружили служанки и охранницы, приготовив оружие и резервные запасы силы на случай врага поблизости. Позади Лаитан затянутое кроваво-чернильными тучами небо раскололось на две половины, когда из рухнувшей башни дворца в него ударила кривая молния. Всполохи огня, выплеснувшиеся из резных окон и воздушных каменных балконов, выбросили вниз тела. Они градом попадали вниз, ломаясь и разлетаясь частями, если проходили через выступающие террасы дворца, соединяющие соседние постройки. От пышных садов, фонтанов и полотен мозаики из прозрачных разноцветных самоцветов не осталось почти ничего. Земля дрожала под ногами Медноликой, и она понимала, что война идёт не только здесь, но и во владениях дварфов. Каменные феи, те, кому удалось спастись, стайками мохнатых комочков прыскали по кустарникам, молча, и неизменно слаженно, убегая прочь. Это была не их война, и не их забота, как они решили. Лаитан знала, что больше в этом мире нет чужих бед и забот. Посмертник не пощадит никого живого. Заключив союзы, он лишь использует тех глупцов, вроде Лорда Эрлана, чтобы их руками разобраться с другими противниками и проблемами. А после он спляшет танцы смерти на костях своих же союзников, поднимая их из мёртвых для вечной посмертной службы ему. Армия, какой не видывал этот мир никогда. Армия, способная пройти по головам родных и близких, в панике бросающих оружие и не в силах поднять его на своих детей и матерей.

Лаитан чувствовала боль мира. Боль, скорбь и стоны умирающих. Крики и отчаянные молитвы богам тех, кто уже ушёл, но не сумел покинуть пределов мира живых, навечно заключённых в своей клетке мёртвых костей и облезающей плоти.