Тёмный мир

Жалость захватила меня. Тень величия, которая окутывала Гаста Райми, исчезла, Передо мной сидел древний, сморщенный старик, и я на какое-то мгновение почувствовал неодолимое желание уйти и дать ему возможность уплыть в спокойные просторы мысли. Я помнил, что когда-то Гаст Райми казался мне высоким, большим человеком, хотя он никогда не был таким при моей жизни. Но в детстве я сидел у ног члена Совета и с обожанием глядел на его величественное бородатое лицо.

Возможно, в нем тогда было больше жизни, больше тепла и человечности. Сейчас же оно было мертвенно неподвижно. Оно больше напоминало лицо бога или человека, который много общался с разными богами и был почти равен им.

– Учитель, – сказал я. – Прости меня, учитель!

Его бесстрастные глаза не зажглись светом, но все же я почувствовал, как что-то в нем дрогнуло.

– Ты называешь меня учителем? – спросил он. – Ты, Ганелон? Много времени утекло с тех пор, как ты склонялся перед кем бы то ни было.

Одержанная мной победа показалась мне бессмысленной. Я наклонил голову. Да, я победил Гаста Райми, но мне не по душе такая победа.

– В конце концов, круг всегда замыкается, – спокойно сказал старик. – Мы с тобой больше сродни, чем все остальные. И я, и ты – люди, Ганелон, а не мутанты. Я позволил Медее и всем остальным пользоваться моей мудростью, потому что я предводитель Совета. Но, но…

Он заколебался.

– Уже два столетия мои мысли уносятся в даль, – спокойно продолжал он, – за понятия добра и зла, за саму жизнь и крохотные фигурки, которые двигаются как марионетки по этой жизни. Когда я пробуждался, я давал ответы на вопросы, которые знал. Это не имело значения. Я думал, что потерял всякую связь с реальной жизнью. И что, если смерть унесет молодого мужчину или женщину в Темном Мире, это не будет иметь никакого значения.

Я не мог произнести ни одного слова. Я знал, что я причинил великое зло Гасту Райми, пробудив его, заставив выйти из глубокого покоя.

Голубой взгляд неотрывно смотрел на меня.

– И я понял, что это действительно не имеет никакого значения. В твоих венах, Ганелон, не течет моя кровь, и все-таки мы сродни друг другу. Я учил тебя, чтобы ты исполнил свое предназначение – заменил меня, как предводитель Совета. А сейчас мне кажется, что я о многом жалею, и больше всего о том ответе, который дал Совету после того, как Медея доставила тебя с Земли.

– Ты приказал им убить меня, – ответил я.

Он молча кивнул головой.

– Матолч был испуган. Эйдерн стала на его сторону. Они заставили Медею согласиться. Матолч сказал: "Ганелон изменился. Это опасно. Пусть старик заглянет в будущее и скажет нам, что из всего этого получится". Поэтому они пришли ко мне, и я дал волю своей мысли, которая путешествовала по вектору времени далеко вперед.

– И что…

– Конец Совету, – сказал Гаст Райми. – Если ты оставался жить. Я увидел: руки Ллира тянутся в Темный Мир, а Матолч лежит мертвый в тени какого-то места, гибель идет по пятам Эйдерн и Медеи. Вероятности изменчивы. Когда ты отправился в мир Земли, ты был Ганелоном, но обратно вернулся с двойной памятью. У тебя есть память Эдварда Бонда, которую ты можешь использовать как оружие. Медее следовало оставить тебя на Земле. Но она любит тебя.

– И согласилась, чтобы меня убили, – сказал я.

– А знаешь ли ты, что было у нее на уме? – спросил Гаст Райми. – В Кэр Сикэйр во время приношения пришел бы Ллир. А ты был посвящен Ллиру. Неужели же Медея думала, что тебя можно убить?

Сомнения поднялись в моей душе, но Медея вела меня как овцу на бойню по дороге в Кэр Сикэйр. Если она и могла оправдаться, если я ее знал и верил, то ни Матолч, ни Эйдерн не могли.

– Может быть, я пощажу Медею, – сказал я. – Но оборотня и Эйдерн – нет. Я уже обещал жизнь Матолча, что же касается Эйдерн, она должна погибнуть.

Я показал Гасту Райми Хрустальную Маску. Он кивнул.

– Но Ллир?

– Я был посвящен ему как Ганелон, – сказал я. – Теперь ты говоришь, что у меня две памяти. Или, по крайней мере, вторые воспоминания, даже если они искусственные. Я не желаю быть посвященным Ллиру! Я много нового узнал на Земле. Ллир – не бог!

Древняя голова склонилась. Прозрачная рука поднялась и дотронулась до завитков головы. Затем Гаст Райми поглядел на меня и улыбнулся.

– Значит, ты знаешь и это, вот как? – спросил он. – Я кое-что скажу тебе, Ганелон, чего не знает еще ни один человек. Ты не первый, пришедший с Земли в Темный Мир. Первым был я.

Я уставился на него с нескрываемым удивлением.