Тёмный Принц

   К полудню Парменион совершил прогулку к озеру, где Мотак занимался с больными или травмированными скакунами. Тот соорудил плавучий помост из досок, который стоял сейчас на якоре в центре небольшого озера в одном полете стрелы от кромки воды. Коня заводили в воду, где он мог плыть за лодкой, которая направляла его к плоту. По прибытии на место поводья передавались Мотаку, который заставлял коня плыть вокруг помоста. Упражнение развивало силу и выносливость коня, в то же время не давая нагрузки на поврежденные мускулы или связки. Мотак, с лысой головой, прикрытой огромной соломенной шляпой, прохаживался по периметру плота, направляя гнедого коня, который барахтался в воде рядом.

   Сбросив тунику, Парменион сиганул в холодную воду и медленно поплыл к плоту, делая руками длинные, расслабленные гребки. Прохлада озера освежала, но сознание его полнилось скверными видениями: черви и глаза, красота и разложение. Взобравшись на плот, он сел, голый в лучах солнца, ощущая прохладный ветерок на своем мокром теле. Мотак подозвал лодку и бросил поводья гребцу.

   - На сегодня всё, - крикнул он. Гребец кивнул и направил коня в сторону суши. Старый фивянин сел подле Пармениона, протянув ему мех с водой.

   - Эта шляпа выглядит потешно, - заметил Парменион.

   Мотак состроил гримасу и снял смешную шляпу с головы. - Она удобная, - сказал он, отерев пот со лба и снова прикрыв свою голую макушку.

   Парменион вздохнул. - Плохо, что он погиб, - проговорил он.

   - Конь или человек? - буркнул Мотак.

   Памренион печально улыбнулся. - Я говорил про коня. Но ты прав, мне следовало подумать о человеке. Однако Титану, должно быть, приходилось совсем туго; эти черви пожирали его мозг. По-моему скверно, что такой великолепный конь оказался загублен столь гнусными созданиями.

   - Он был всего лишь конем, - сказал Мотак. - А вот мне будет не хватать Крония. У него осталась в Фессалии семья. Сколько им отправить?

   - Сколько сможешь. Как парни восприняли его смерть?

   - Его уважали, - ответил Мотак. - Но они суровые мужи. Ты впечатлил их своими скачками. - Он вдруг хохотнул. - Во имя Геракла, да ты и меня впечатлил!

   - Я больше не увижу коня, подобного ему, - печально проговорил Парменион.

   - Думаю, что увидишь. Жеребенок - копия отца. И он вырастет большим - голова у него как у быка.

   - Я видел его прошлой ночью в яслях - рядом с умершей матерью. Недобрый знак для Титанова сына - первое, что он сделал в жизни, это убил родившую его кобылу.

   - Теперь ты заговорил как фессалиец, - укорил Мотак. Фивянин залпом отпил из меха и облокотился на свои крепкие предплечья. - Что произошло между тобой и Филиппом?

   Парменион пожал плечами. - Он - Царь, ищущий славы, которую не желает ни с кем делить. Не сказал бы, что я этого не одобряю. И при нем постоянно этот подлиза Аттал, который нашептывает ядовитые речи ему в ухо.

   Мотак кивнул. - Никогда он мне не нравился. Но и Филиппа я тоже никогда не обожал. Что будешь делать?

   Спартанец улыбнулся. - А что я умею? Буду драться в Филипповых битвах до тех пор, пока он не решит, что я ему больше не нужен. Потом вернусь сюда и буду стареть в окружении своих сыновей.

   Мотак крякнул и выругался. - Ты глупец, если действительно веришь в это - а ты не глупец. Если ты покинешь Филиппа, каждый город Греции будет соревноваться за то, чтобы нанять тебя на службу. Через несколько месяцев ты уже будешь командовать армией. И, поскольку есть только один великий противник, ты поведешь эту армию против него. Нет, когда Филипп решит, что ты ему больше не нужен, Аттал получит от него задание - то, для которого понадобится кинжал убийцы.

   Ясные синие глаза Пармениона похолодели. - Ему нужно будет очень постараться.

   - И он постарается, - предупредил Мотак.

   - Мрачноватый выходит разговор, - пробурчал Парменион, вставая на ноги.

   - Царь позвал тебя на парад победы? - продолжал Мотак.

   - Нет. Но он всё равно знает, что меня не радуют подобные мероприятия.

   - Может быть, - неуверенно проговорил Мотак. - Итак, где прогремит следующая война? Пойдете ли вы на города Халкидика, или через Беотию, чтобы осадить Афины?

   - Это Царю решать, - ответил Парменион, и его взор устремился к восточным горам. Этот взгляд не укрылся от фивянина.

   - Значит, это будет Фракия, - сказал он, понизив голос.

   - Ты видишь слишком много, друг мой. Я благодарю богов, за то, что язык у тебя осторожен.

   - Где настанет предел его амбициям?