Тёмный Принц

   Волк был стар, его изгнали из стаи. Когда-то он был могучим, внушающим трепет вожаком, быстрым и смертоносным. Но никогда за всю его долгую жизнь подобный свет не загорался вокруг него, и это его смутило, озадачило. Он залег на землю, подняв косматую голову и принюхиваясь к воздуху. Тут он уловил то, что знал - и чего боялся. Запах Человека.

   И очень близко.

   Волк не шевелился. Запах доносился слева, и волк медленно повернул туда голову, следя желтыми глазами за малейшим движением.

   Человек лежал на обломке мрамора, голая кожа белела в лунном свете. Он застонал и пошевелился. Всего за мгновение до этого волк сам запрыгивал на этот кусок мрамора, чтобы понаблюдать за стадом, выбрать себе жертву. И тогда Человеком не пахло. Но вот он, уже тут, растянулся на камне.

   Волк прожил столько зим благодаря твердому знанию, когда быть осторожным, а когда - храбрым. Человек, который возник из воздуха, посреди яркого неестественного света, не придавал храбрости старому зверю. И, хоть он был голоден, он побежал прочь, к северным лесам, подальше от запаха Человека.

  

***

   Шлем задрожал. Камень, касавшийся его спины, был холодным и неудобным, и он застонал, очнувшись, затем перевернулся на бок и свесил ноги с края плиты. Садясь, он зевнул и потянулся. Ночь была холодной, но не промозглой, и он увидел волка, удирающего прочь вниз по склону к зарослям у подножия. Рука Шлема потянулась к мечу, и лишь тогда он понял, что гол и безоружен.

   - Что это за место? - проговорил он вслух. - И как я попал сюда?

   В эти несколько мгновений Шлем был в растерянности. Он был воином - могучим, испытанным в пылу многих сражений, уверенным в своей силе. Но когда он перебрал свои воспоминания, страх, граничащий с паникой, охватил его. Он не знал, как попал в это незнакомое место, но хуже того - и намного хуже - он вдруг понял, с шоком, который заставил его сердце стучать тяжелей, что коридоры его памяти были безмолвны и пустынны.

   - Кто я такой? - прошептал он.

  

- Шлем. Я - Шлем.

   - Кто такой Шлем? - Это имя не успокаивало, ибо оно не несло в себе никаких воспоминаний о прошлом. Глянув на свои руки, он увидел, что они были широкими и мозолистыми, с короткими и сильными пальцами. На предплечьях было немало шрамов, одни - рваные рубцы, другие - прямые порезы. Но вот как они ему достались, оставалось тайной.

   Спокойно, сказал он себе. Осмотрись хорошенько. И тут он понял, что лежит на кладбище, полном безмолвных статуй и мраморных гробниц. Подавив в себе панику, он легко соскочил с плиты и стал озираться вокруг. Некоторые надгробия треснули и развалились, другие поросли травами. Видать, никто за этим местом не ухаживает, решил он. Среди камней зашуршал прохладный ветер, и он поежился. Где же моя одежда, подумал он? Я же не ходил по земле голышом, словно полевой раб? Блик света показался слева. На мгновение ему показалось, что там стоял воин, ибо лунный свет отражался от сплошного, закрывающего лицо бронзового шлема и позолоченного нагрудника. Он напрягся, его ладони сжались в кулаки; но затем он рассмотрел, что то был не молчаливый солдат, а набор доспехов, надетый на деревянный манекен.

   Он осторожно подошел, пристально осматривая окружающее кладбище.

   Шлем был сработан на славу, на нем не хватало разве только гребня или плюмажа. Верхушка была чиста, без следов молотка оружейника, без единой заклепки. Забрало было сделано в виде мужского лица, с бородой и угрюмыми глазами, с высокими курчавыми бровями и странновато улыбающимся ртом. Нагрудник тоже не уступал шлему, оплечья были сооружены из окованной бронзой кожи, грудная часть доспеха изображала мускулистый торс могучего мужчины, с бугрящимися грудными мышцами и хорошо развитыми мускулами солнечного сплетения. Под ним была юбка из полосок кожи, обитых бронзой, а под нею - пара кавалерийских сапог из оленьей кожи.

   Рядом лежал меч в ножнах. Шлем протянул руку и взял оружие. Сердцебиение замедлилось, уверенность в себе вернулась к нему. Клинок был из блестящего железа, двусторонний и острый, прекрасно сбалансированный.

   Оружие и броня - мои, догадался он. Это должно было быть так.

   Он быстро облачился. Нагрудник пришелся впору, как и сапоги. Набедренная юбка сошлась у него на поясе, а ножны меча идеально вошли в петлю из бронзы у левого бедра. Последним он поднял шлем, надев его на короткостриженую макушку. Когда шлем был надет, нестерпимая боль огнем обожгла всё его лицо. Он закричал и попытался сорвать с себя шлем, но расплавленный металл въелся в кожу, вливаясь в ноздри и рот, застывая на костях его лица.

   И тут боль прошла.

   Открыв глаза, он увидел, что стоит на коленях. Он поднялся и вновь попытался снять шлем, но тот не поддавался. Ветерок зашелестел по кладбищу - и он ощутил его на своем лице, как и собственные руки, когда пытался сорвать ими шлем. Подняв ладонь, он прикоснулся к металлическому рту. Он был холодным, но податливым. Он сунул палец дальше, коснулся им языка; он тоже был металлическим, но в то же время мягким.