Тёмных дел мастера. Книга четвёртая

Возможно, виной тому действительно было его недавнее осознание того, как же бесконечно далеко отстояли сейчас житейские устои старого охотника от нравов современного общества. Хотя, скорее всего, таким образом на него в последние часы действовала сама окружающая обстановка, заставлявшая старика лишь злобно озираться по сторонам, всё больше погружаясь внутрь себя, и дико тосковать по куда более уравновешенным и справедливым законам, царившим в его родном лесном пристанище, находившемся сейчас, казалось, так далеко от этого форменного безобразия. Конечно, можно было сказать, что ничего другого от столицы Сентуса бывший следопыт и не ожидал, но тем не менее он просто морально не был готов предстать перед творившимися в ней каждый день реалиями. Ведь одно дело думать насколько сильно изменился Кальстерг, и совсем другое видеть это своими глазами.

Вяло перебирая копытами, лошадь медленно вывозила обоих спутников к каким-то новым открывавшимся один за другим проспектам и районам города, на этот раз лишённым такого частого нагромождения высоток. И пока Фейр постоянно испытывала некоторую долю стыда за то, что ей приходится разъезжать по улицам мимо шикарных карет и самоходок в настолько дряхлом позорище, которое и телегой-то назвать было сложно, Гортер, напротив, несмотря на свою удручённость, время от времени пристально всматривался в чужие костюмы, лица и повадки, дабы, как всегда, отмечать для себя возможную угрозу. А также те настроения, которые царствовали в толпе горожан с приходом последней волны модерновой магии, отчего в старике вновь просыпались его старые городские привычки.

Нельзя было сказать, что теперешнее увлечение молодых парней одеваться в зауженные брюки, обрамляющие вместе с жилетами их всегда присутствующее небольшое пузико в лепестковый чехол из нескольких поочередно накинутых друг на друга слоёв одежды, расходящихся у спины на два узких хвоста, оставалось неизменным и единственным атрибутом их облика. Ведь иногда Гортер встречал в толпе и разного рода высоченные чёрные шляпы, лакированные палки, странноватого вида накидки, а также иные предметы обихода. Однако всё это неизменно подкрепляло недовольство старого путешественника и с каждым разом всё сильнее меняло его представление о современных нормах морали, поскольку Гортер уже давно привык искать во внешнем виде городских людей именно эту непрактичную вычурность.

Однако касательно нарядов барышень Гортер был настроен даже более категорично. Конечно, многие из них продолжали носить такие же зауженные или, наоборот, довольно нарядные платья, где перетянутой оставалась лишь верхняя отточенная часть, грани которой уж слишком сильно выпрямляли женский силуэт. И всё же иногда старику встречались отдельные представительницы современного столичного богемного общества, которые, как и его спутница, носили на себе две собранные половины мужского и женского костюма, верхняя часть которого всегда оставалась нарочито женской, а вторая, нижняя — почти абсолютно мужской, если не считать высоких женских туфель на не менее высоких каблуках. Что для воспитывавшегося ещё в старинных крестьянских традициях Гортера смотрелось как-то совсем уж непотребно и недопустимо.

Впрочем, Фейр, на его взгляд, говорила не совсем уж чушь, когда ссылалась на костюм своей матери, поскольку даже сам Гортер помнил, как отменно владела когда-то эта женщина своим телом в бою, нося обтягивающий комплект доспехов. Вдобавок он был сшит из той же самой кожи северного волка, что и его собственные видавшие виды сапоги, и по некоторым пунктам, пожалуй, даже превосходил до сих пор носимую бывшим следопытом морально устаревшую кожаную кирасу. Хотя и этот доспех определённо тоже имел свои не менее значимые достоинства, главным из которых оставались его металлические наплечники и вставки. Именно они защищали старика от ударов колющим оружием в ближнем бою, чем всегда пренебрегала мать Фейр, ежедневно зачаровывая свои доспехи укрепляющей магией по бытовавшей тогда ещё в наёмнической среде особой традиции.

И всё-таки здесь, в городе, старый охотник уже, естественно, не видел никакой необходимости для современных девушек носить мужскую одежду, так вульгарно при этом совмещая её ещё и с женской. К тому же, учитывая, что Гортеру вообще никогда не нравилось, как одеваются, говорят и просто ведут себя все городские жители Сентуса, вполне возможно, что такое наплевательство на традиции и наследие прошлых поколений задевало его сейчас лишь потому, что он и сам не успел заметить, как превратился в вечно брюзжащего, недовольного старика. Что, как известно, ничем и никогда не лечилось, если не считать столь недолюбливаемых бывшим следопытом методов современной вездесущей магии, о которых ему, как всегда, даже думать лишний раз не хотелось.