Тёмных дел мастера. Книга первая

С того момента, как он увидел падение своей школы, в его разуме открылись врата, которые растворялись всё шире по мере того, как он жил и дышал. И теперь уже даже сам юноша не мог закрыть их. Они не принадлежали ни Джаргулу, ни его чудовищной магии, разрывающей суть мироздания – эти врата породил Альфред. И сейчас, стоя у их границы, ему оставалось только шагнуть вперёд…

Не чувствуя боли, парень упирался ногами в землю, с сумасшедшей яростью выворачивая свои посиневшие ладони, в то время как его глаза оставались прикованы к ужасной картине, творившейся впереди, которая с каждой секундой заставляла Альфреда превозмогать себя всё сильнее. Пока вдруг он не почувствовал себя настоящим властителем всего окружающего и попросту не разомкнул руки в оглушительном хлопке, разметавшем его оковы по сторонам. И запустившим его тело в неудержимый, свободный рывок, закончившийся агонией небытия.

В раннем тумане предрассветной зари каменистых порогов утёса коснулись чьи-то уверенные шаги. Пробираясь вдоль его склона, их эхо продолжало раздаваться на всю округу, продвигаясь вперёд уже знакомой дорогой, выискивая в лесу небольшую поляну, окружённую поросшими мхом с невысоким кустарником и длинными могучими соснами. Через какое-то время шаги остановились, свернув со стороны пологой каменой дорожки из мелких камней, расстилавшейся у основания утёса, и отправились в сторону ближайших деревьев, сквозь которые виднелась странная одинокая фигура человека, лежавшая на этой поляне у давно потухшего костра.

Подойдя ближе, обладатель шагов вышел вперёд и, заметив на ней целую тучу волчьих следов, прошёлся по ним до того места, где все они пересекались – недалеко от тела молодого парня. Как ни странно, многие из этих следов не дотягивали до него примерно одного метра и, присев на землю, обладатель шагов заметил, что парень отчаянно боролся с теми волками, пытаясь вырваться из своих пут, которыми был надёжно привязан к сосне позади себя. Его тело оставалось недвижимо, но, прислонив два своих сомкнутых пальца к носу парня, хозяин шагов определил, что тот, как ни странно, был ещё жив.

Тогда, внимательно оглядев его позу с ног до головы, он ко всему прочему отметил, что юноша так и не смог освободиться от верёвки на своих руках, потеряв сознание прежде, чем сумел вывернуть себе оба плеча наружу, но при повторном своём осмотре его кистей хозяин шагов неожиданно разглядел в них нечто даже ещё более необычное.

Было похоже, что одна из ладоней парня всё же смогла частично высвободиться вперёд, оттянув крепкие узлы окружавших её петель в сторону, благодаря тому, что тот тянул за них практически с нечеловечной силой, стремясь, скорее, вырвать себе руки, чем позволить себе и дальше оставаться связанным.

«…Как животное, ей богу!» – проворчал тогда на это своим грубым голосом Джаргул, и, вновь подтянув поближе к своим глазам его потёртые путы, сумев кое-как различить на них почти незаметные опалины, невидимые для простого человеческого глаза, от чего тотчас же лукаво ухмыльнулся. «Но уж лучше быть как животное, чем быть мёртвым!» – выговорил после этого чёрный колдун уже со всем своим внушительным басом и выпрямился.

Впереди его, как и всегда, ждала целая прорва новых дел.

Глава 12

Характер состоит в способности действовать

согласно принципам.

(Иммануил Кант)

Наконечник наточен. Тетива натянута. Острый глаз видит каждое движение цели. Она неуклюже сопит и пробирается между деревьями, словно оголтелый лось, но стоит ей зайти чуть ближе положенного… Нет, в этот раз обошлось. Цель так и не стала добычей.

Неясная серо-бурая тень сдвинулась и взялась осторожно перемещаться по ветке высокого дерева, в кроне которого она пряталась. Оглядевшись по сторонам, она на мгновение приобрела очертания человека, державшего в руке лук и стрелу, но как только тень замерла, её формы снова слились с деревом, и она исчезла. Вокруг неё вяло шелестела промокшая листва, а густая зелень древесной кроны как нельзя лучше скрывала её от глаз случайного путника, и всё же она не могла полностью слиться с лесом. Пасмурное небо и дневной свет, окружавшие деревья со всех сторон, время от времени выдавали её тайну. Вот почему тень должна была постоянно скрывать свои следы и искать для себя более надёжное укрытие. Её плечи были покрыты тонким плащом, свитым из самой ткани лесного настила, а лицо то и дело терялось, принимая на себя цвета древесной коры или поросшего мхом трухлявого нароста, что превращало её в поистине мистическую фигуру, и пока тень не двигалась, то могла обмануть этим видом кого угодно, будь то зверь или человек.