Тёмных дел мастера. Книга третья

Как бы то ни было, порой совершенно не связанные одна с другой лихо закрученные, ураганные строчки об упадничестве современного образа жизни в Сентусе или постоянные изнывания Вада по поводу несправедливости современных законов общества беспрерывно сопровождали его собственный путь, который этот мужчина в строгом, хотя и вечно мятом костюме проделывал до работы вот уже без малого целых семь лет, исключая короткие выходные. И в течение всех этих лет он стоически продолжал выкладывать в общий доступ всё своё творчество с завидной настойчивостью. От чего только этим, можно сказать, и наслаждался по жизни. Если не упомянуть ещё об одном тайном увлечении Вада — написании и исполнении музыки.

Вначале игрой на пианино его заставляла заниматься мать. Но через несколько лет Вад и сам понял высокое значение этого искусства для себя и потому перестал заниматься из-под палки. Правда, стремительно отойдя от традиционных способов исполнения, он потерпел однажды на данном поприще сокрушительное фиаско. Из-за чего потрёпанный библиотекарь до сих пор не мог накопить денег на следующий выброс своих зубодробительных композиций в массы. Хотя инструментальная музыка в своём исконном и первозданном виде уже далеко не так ценились в современном обществе, как это было ещё каких-то десять или пятнадцать лет назад. До того, как повальное увлечение более легкодоступным «каналом», получаемым раньше исключительно из магических источников Великого Гилия, заменило большинству людей чуть ли не весь хлеб и сон. И всё же Вад никак не мог заставить себя игнорировать его.

«Вот ещё один больной магическим недомоганием… и ещё двое стариков-попрошаек», — считал про себя Вад постоянно собиравшихся в основном только на городском рынке косматых людей в обычных или «левитирующих» колясках, укрытых целой тучей тряпок или изношенных пледов. А сам между тем, как всегда, нервно перебирал ногами, спеша на остановку общественных тяжеловозных карет. Там он регулярно пытался застигнуть вечно убегавший от него последний рейс, который позволял потрёпанному библиотекарю не опаздывать на работу.

«Интересно, почему они собираются только здесь, а во всех остальных частях Варгоса, даже самых заброшенных и задрипанных, их и вовсе не увидишь? Эх, вот если бы все они, вместо того, чтобы постоянно просто пить и побираться, образовали совместную коммуну где-нибудь за городом. А если бы ещё стали возделывать там урожай, как это совсем недавно делали сентусские крестьяне, то даже от такого времяпрепровождения им всем было бы куда больше пользы и толку… Стоп! Надо это срочно записать!»

Следуя за этой ставшей уже весьма характерной для него привычкой немедленно «запечатлевать» каждую свою стоящую мысль, слегка приободрившийся от подобной нарциссистской гениальности Вад даже не заметил, как снова достал из чехла свою палочку, которая на удивление быстро превратилась в его руках в портативное средство для записывания голоса. А затем, повинуясь магическим импульсам, исходившим из второй ячейки для зачарованных кристаллов, заряженных в неё этим утром, палочка принялась без единого заклинания вымерять и составлять панорамные «запечатления» видов своего хозяина, опираясь на его собственное зрение, вместо более устаревшей системы магических световых импульсов, которые просто копировали всё, что могли осветить.

Такая деталь стоила Ваду целых трёх обычных его зарплат и до сих пор отнимала у него немало денег за каждое своё использование, что, конечно, само по себе ничем не выделяло его в глазах всемирной магической индустрии, связанной с этим бизнесом. Но для потрёпанного библиотекаря данное обстоятельство было и не важно, поскольку, целиком утвердившись в своих исключительных способностях и благом намерении раскрыть людям глаза, он находил для себя в подобных занятиях удивительную правильность и спокойствие, придававшие его жизни хоть какой-то смысл. Пусть даже и без всеобщего внимания со стороны обычно более приземлённой толпы.

И, к сожалению, именно по причине этих отвлекающих занятий его однообразные поездки на работу почти всегда стоили Ваду куда бо́льших усилий, чем всем остальным его коллегам и знакомым по трудовым будням. А также просто друзьям, немногочисленным родственникам — да и, пожалуй, вообще каждому мало-мальски зарабатывающему себе на хлеб жителю Варгоса, равно как и всех остальных городов королевства. Поскольку, по представлениям Вада, эти люди уже давным-давно научились заставлять свои мозги не думать и отключаться перед строгим трудовым уставом рабочих мест: всегда являться на порог в положенное время или даже приходить чуть раньше. Чтобы успеть переодеться и тем самым, быть может, где-то немного польстить своему требовательному начальству, дабы получить от него похвалу — в сущности, ничего не значащую.