Тёмными тропами

Кеноби задышал, чувствуя, что его вот-вот стошнит. У магистра было ощущение, что его сейчас вывернет наизнанку, в голове зашумело, он застонал, тело болело, кости скрипели, как под давлением. Его сдавило в последний раз… И отпустило.

Разум стал кристально чистым.

Руки уверенно вбили координаты, истребитель вновь ушел в гипер.

– Нет, – хрипло прокаркал Оби-Ван. – Хватит. Хватит… Я не воин… Я миротворец. Хватит этой бессмысленной жестокости.

Машина неслась куда-то вперед, Кеноби полулежал в кресле, трясясь, словно новорожденный.

Он твердо знал, что вот на этот раз поступил правильно.

Хватит взваливать на него все проблемы. Хватит. Он не может так больше.

– Я… я найду уцелевших. И мы уйдем. Далеко-далеко… – прошептал мужчина. – Хватит догм. Хватит… Может, пора просто жить?

А Скайуокер пусть сам разбирается со своими проблемами. Пора ему начать думать сперва, а потом действовать. И пора понять, что за поступки надо отвечать. И рядом не будет доброго мастера, отмазывающего за косяки и нарушения.

То же касается и Йоды.

Может, Оби-Ван и упустил своего ученика, но гранд-магистр упустил целую галактику.

* * *

Шаттл летел к Корусанту, Энакин смотрел на жену, подключенную к системе поддержки жизнедеятельности. Мысленно он обвинял в ее состоянии кого угодно, только не себя. Рядом сидел Палпатин, успешно пряча за капюшоном алчный взгляд, устремленный на собирающуюся рожать женщину.

Мысленно Палпатин уже составлял планы.

Целых два будущих ученика. Целых два… Рано или поздно один из них станет его подмастерьем.

II

Падме смотрела в стену с самым равнодушным выражением лица. Женщину пошатывало, но она не показывала своего состояния. Нет. Не перед ним. Она – Наберри, и ее враги не увидят момент ее слабости.

Особенно этот.

Она гордо вскинула голову, подняв острый подбородок: тяжелые роды истощили ее тело. Лишний вес исчез, словно его не было, мышцы опали, кожа стала не такой упругой, как была. Лицо, округлившееся и ставшее еще миловиднее, похудело. Скулы впали, около рта залегли складки.

Падме смотрела на себя и не узнавала. Она словно постарела лет на десять, и это только физически. А морально…

Морально она стала старухой.

Ее верные служанки исчезли, погибли при атаке сепаратистов на Сенат и Республиканскую, 500. Так ей сказали… Падме не верила. Она не верила лживым словам Палпатина, превратившегося из понимающего наставника и друга в упивающегося властью Императора. Прошло только несколько недель с момента установления Империи, а уже начались чистки. Она замечала, как фильтруют новости в голонете, как планомерно очерняют джедаев, втаптывая их в грязь, как насаждают строго определенную точку зрения.

Но это она еще могла как-то понять и переварить. Выработать план, найти способ противодействия…

Хуже было другое.

Энакин.

Ее супруг, смотревший с щенячьим обожанием, целовавший ее руки, поддерживающий ее… Из простого и понятного джедая он превратился в наполненное постоянной яростью существо. Он поднял на нее руку…

Теперь Падме верила в обвинения, представленные Оби-Ваном. Теперь она вспомнила, как утешала тогда еще падавана после смерти матери. После… резни.

О, она – хороший политик. Она нашла нужные слова, которые Энакин хотел услышать. Они слетели с ее губ с легкостью… Почему же она, гордящаяся своим стремлением к справедливости, к законности, не подумала в тот момент, что оправдывает геноцид?

Куда в тот момент исчезли ее устремления сделать мир лучше? Почему она оправдала бойню? Почему она не подумала, что тот, кто поднял руку на детей один раз, запросто сделает это во второй?

Почему она не подумала о том, что тот, кто убивает чужих младенцев в колыбелях, может повторить это со своими детьми?

Или решила в своем высокомерии, что против нее попробовавший легкой крови зверь не пойдет?

На Набу были горные пантеры. Страшные хищники, которых уничтожали любыми средствами, если им доводилось попробовать человеческой крови, ведь людоеды не отвлекаются на другую добычу.

И она убеждала Кеноби, что Энакин не мог? Что в нем есть добро?

Роды высосали из нее все соки. Она чувствовала, как из нее тянут силы. Падме даже решила, что уже всё, но каким-то неимоверным усилием смогла выкарабкаться из подступающей темноты, засасывающей в свои глубины.

Теперь она об этом практически жалела.

Теперь она недоумевала, как могла согласиться на брак с тем, кого знала лишь пару месяцев. Почему? Только потому, что в тот момент в его глазах она была целой вселенной?

У них не было ничего общего.

Она – представительница одного из шести королевских домов Набу. Он – раб без роду и племени. У нее – власть и понимание политических процессов, у него – Сила. То, чего она никогда не поймет.

Она не понимала и раньше, видя, как Энакин и Оби-Ван общаются без слов, как отвечают на невысказанные мысли, как…

Теперь она боится и ненавидит.

Закричали дети, Падме вздохнула, беря ребенка на руки. Малыш сосал, причмокивая, а она смотрела на него, не зная, что испытывает. Любовь? Равнодушие? Отвращение?

Дети – такие же, как и тот, кто носил раньше имя Энакин.