Тирамису для одинокого детектива

– Чёрт, у меня слов нет от всех этих подробностей! – Воропаев опустился на стул и снова перевёл взгляд на Розвадовского.

– Ты успокоился? – Константин Петрович смотрел на него спокойным взглядом. – Ну, тогда я продолжу с твоего позволения. Я поместил все документы в несгораемый кейс и зарыл под яблоней в нашем саду на даче. Другого и более надёжного места я не смог найти. Затем я вернулся в банк, мне нужно было закончить операцию по задержанию Иванова и всех его подельников. Когда он узнал, что курьер с документами пропал, он взбесился не на шутку и отдал своей охране приказ перевернуть весь город и найти его. Поиски естественно окончились ничем, потому что всё это время этот человек находился в нашем ведомстве. В день операции, которую мы назначили на определённое число, все шло по плану. Но мне показалось с утра, что Иванов вёл себя несколько странно. Вместо того чтобы ехать на работу, как обычно, он приказал мне сесть за руль его машины, и мы поехали в сторону аэропорта. Мне была непонятна его спешка и его нетерпение, когда он подгонял меня по дороге. Сообщив своим сослуживцам о том, что планы изменились, мне было приказано довести его до аэропорта, где он будет задержан нашими сотрудниками. Но до места назначения, мы так и не доехали. Он приказал сделать остановку на трассе и попросил сходить за водой и когда я вышел из машины и дошёл до придорожного кафе, то получил сильнейший удар по голове тяжёлым предметом. Очнувшись в каком-то ангаре, увидел над собой, словно в тумане склонившиеся лица и почувствовал сильнейшую боль в правой руке от многочисленных уколов и бесконечные вопросы, которые мне задавали сразу несколько голосов. Вопросы, связанные с пропажей документов. Все их попытки разговорить меня, не увенчались успехом, и они, спустя сутки оставили меня, наконец, в покое. Я очнулся неожиданно, словно меня толкнули. Открыл глаза и с трудом приподнявшись, сделал несколько шагов по комнате, как я только потом понял, это был частный самолёт. Дверь помещения, где я находился, была не заперта, и потому шатаясь и минуя длинный коридор, я дошёл до основного отсека, где за большим столом сидел Иванов и несколько человек, которых я не знал. Подслушав их разговор, я понял, что прошли сутки с момента… нашей так называемой «гибели» в автокатастрофе и теперь наш путь лежал в Европу. Взглянув в иллюминатор, я понял, что мы всё ещё находились в Пулково. Сознание было туманным от большого количества лекарства, которое в меня влили, и я понимал здраво, что задержать сейчас эту сволочь самостоятельно я не смогу. Но мне нужно было остаться в стране, потому что я знал, если меня увезут заграницу, я уже никогда не смогу вернуть свою прежнюю жизнь. Я прошёл к выходу, благо дверь все ещё была открытой, и сошёл вниз по ступеням трапа. Идти быстро не получалось. Всё плыло перед моими глазами и потому, когда я дошёл до забора, которым была обнесена территория аэропорта, то потерял сознание.

Розвадовский снова замолчал и, допив чай, поставил кружку в таз с водой и вернулся за стол.

– Очнулся наутро в городской больнице. Как выяснилось, меня нашёл какой-то рабочий и вызвал скорую помощь. При мне не оказалось документов и потому меня расспрашивали об имени и о том, что я помню. Я сказал, что после удара по голове не помню ничего, и мне поверили, но когда к вечеру в мою палату наведался следователь, я понял, что оставаться здесь я тоже не могу. Чувствовал себя уже лучше, поэтому ночью сбежал из больницы и отправился прямиком домой. Тот ужас, который предстал моему взору, когда я переступил порог нашего дома, я запомню на всю свою жизнь. Гроб с моим телом под навесом, который я построил своими собственными руками, и вы с матерью, сидящие рядом в окружении родственников и друзей. Из газеты в больнице я узнал обо всём и о том, что машина, на которой ехал управляющий банка, попала в жуткую аварию и выгорела дотла и что он и его начальник службы безопасности погибли. Но увидеть свои похороны воочию, поверь, было даже для меня испытанием на прочность. Я смешался с толпой и подошёл совсем близко. Сумерки не позволили никому узнать меня, и я смог видеть только вас. Если бы ты знала, как это было невыносимо видеть ваше горе и вашу боль. Мне хотелось провалиться сквозь землю или лучше действительно оказаться на месте того человека, которого вы оплакивали вместо меня, но я понимал, что явись я сейчас перед вами, ничего бы не изменилось, потому что уже на следующий же день я умер бы повторно и вероятнее всего вы бы больше меня никогда не увидели. Потому что я в один миг стал своим среди чужих и чужим среди своих. Воспользовавшись тем, что все были во дворе, я проник в дом и, забрав некоторую часть денег из сейфа и банковские карточки, я зашёл в свой кабинет и вошёл в личную директорию своей базы данных. Моя страница оказалась не заблокирована, но на ней я увидел, что нахожусь в статусе персона нон грата, то есть в статусе активной разработки нашей спецслужбой.

– Что это значит? – Рита прервала его рассказ, вытирая пальцами слёзы со своих щёк.