Тишина

— Хех. Шесть маленьких! — проскрипел старик, сощурившись.

— Ах ты, старый пылесборник! Было же четыре! — возмутился Чингиз.

— Было пять, — Варфоломей поднял кривой коричневый палец, присаживаясь, и указал в сторону низкого оранжевого неба, — теперь цена выросла. Нашептали мне о ваших подвигах. Шесть сотен. Не меньше!

— А если я сейчас своего друга попрошу, — Чингиз кивнул на Булку, — и он тебе тут всех твоих крыс перетопчет?

— Всё. Я с вами не разговариваю. Проваливайте, — старик, как-то по обезьяньи помогая себе руками, развернулся спиной к дознавателями и стал смотреть в стену. Его шуба на спине была заляпана белой краской.

— Варфоломей, — тихо позвал его Иван, — а Варфоломей? Мы тебе хэппи мил принесли.

Старик резко повернул голову, подозрительно оглядывая капитана.

— Ну хорошо, не хэппи мил. Пирожков, — Иван поднял руку с пакетом, в котором масляно блестели золотистые пирожки. — Горячие. Угощайся, дружище.

Старик с неожиданной прытью подбежал к капитану, схватил пакет и сел в уголке, разглядывая содержимое пакета.

— С капустой? — подозрительно спросил он, поправляя корону.

— С картошкой, — с улыбкой сказал Иван.

— Пойдет, — после секундной паузы ответил старик и стал уплетать добычу.

Съев несколько пирожков и угостив кусочком еды свою крысу, Варфоломей повеселел.

— Ладно, сволочи. Давайте пять сотен, узнаю я про вашего Угрюмова.

— Вафа, в первую очередь нас интересует Тайга, — протягивая чипы, сказал Иван, — Угрюмов нам нужен как человек, который может на нее или на него вывести.

— На нее, — проскрипел дед, — Тайга это точно она. Мы слышали.

— А что слышали?

— Слышали, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Эх, чипики мои, чипики, — старик радостно перебирал доставшиеся ему карточки, — завтра подходите, к вечеру поближе, будет вам и Тайга, и Дед Мороз, и северные олени с гномами вперемешку.

— Точно будет?

— Пффф, — фыркнул Варфоломей, — как всегда. Я тебя хоть раз подводил? И этого вот, — он тыкнул пальцем в сторону Чингиза, — больше не приводи. Я его не люблю.

Робот только усмехнулся.

***

Свет реклам проникал сквозь жалюзи в темную комнату. Несмотря на ночь, от недалекой автострады шел слабый гул. На секунду комната озарилась светом проносящегося мимо коптера. Наполовину закрытая висящим плащом, певица с плаката вспыхнула ярким красным пятном. В комнате был порядок, приятно пахло легкими благовониями, а мусор, раскиданный по углам, куда-то исчез. Иван задумался: как это женщинам удается? Всего день в квартире, а берлога превратилась в приличное место. Насколько может быть приличной съемная однушка в улье спального района. Татьяна лежала на его плече, задумчиво рисуя пальцем какие-то замысловатые узоры. Было немного щекотно.

— А ты почему шрамы не убираешь? — спросила она.

— Не дают тебе покоя мои шрамы, — разглядывая потолок, ответил Иван.

— Ну все-таки. Что-то типа "мужчину шрамы украшают"?

— Ну, можно и так сказать, — усмехнулся капитан.

— У меня тоже есть шрамы.

— Что-то не заметил.

— Ты просто не знал, куда смотреть, — она повернулась к нему спиной, — гляди.

Всю спину занимала черная татуировка с мелким затейливым узором. Иван провел рукой по лопаткам и ниже. Кожа была покрыта сеткой небольших продолговатых бугорков, которые умело скрывал рисунок.

— Как это ты умудрилась? — без особого интереса спросил он.

— Меня воспитывала бабушка. Мы с ней жили в небольшой комнате, в улье, за городом. Она варила самогон, читала бумажные книги и курила папиросы. До сих пор помню желтые, почти коричневые от никотина пальцы. Затянется и так глубокомысленно: «На заводе у нас работал Егор. Пьяница и сволочь. Но веселый был. Сгорел. Когда клапан сорвало низкого давления… как факел. К чер-р-ртям. А начальник рыжий, премию мне замял. Тож помер. И Лидка. Соседка моя. Ворье жуткое. Тож померла.» Она часто мне рассказывала истории с завода. Начинались и заканчивались они одинаково. Была на заводе сволочь. Но померла.

Иван повернулся к девушке, обнял ее и закрыл глаза. На ощупь она была теплая и гладкая. И пахла приятно. Второй час ночи.

— Так, не спать! — Таня пихнула Ивана локтем, — слушай дальше.

— Слушаю. Ты рассказывай.

— Бабушка была строгая, заставляла меня учиться. Пока домашнюю работу не сделаю, не выпускала по улицам шататься. А однажды учуяла, что я гидропонику курила, и так меня отходила ремнем… я глупая была, руками закрывалась, болели потом… по заднице оно не так больно, надо было потерпеть.

— Это из-за этого шрамы? — не открывая глаза сказал Иван.

— Совсем дурной? Нет конечно… Она еще спортом меня заставляла заниматься. Рукопашным боем например. У нас в подвале секция была. Девчонок было мало совсем. Вы, мужики, больше и сильнее обычно. Знаешь, как девушке, пусть даже и крепкой, победить обычного мужика?

— Как?

— Надо бить очень быстро, очень сильно и сразу на полное вырубание. Мужики тормозят обычно, присматриваются, разгоняются потихоньку. Тем более с девушкой. В общем, секунд пять есть. Если за это время гада не вырубишь — пиши пропало.