Тишина

Он выбил пробку ударом ладони, поставил бутылку на стол.

– Я просто хочу с вами выпить, да, выпить! - заговорил Морозов и стал наливать в рюмки, расплескивая коньяк. - С некоторого времени я пью сухое вино, но хочу дербалызнуть коньяку. С вами.

– А за что именно? - Сергей усмехнулся. - Это странно… Преподаватель пьет со студентом. Завтра Свиридов состряпает личное дело - лишь стоит узнать. Не опасаетесь?

– Пейте, Сергей!

– Я не хочу. Благодарю.

Морозов выпил поспешно, неумело, скривился, ткнул вилкой в кружочек колбасы, торопливо пожевал, снова налил и, чокнувшись, опять выпил как-то по-мальчишески, неаккуратно, будто хотел опьянеть быстрей. Сергей наблюдал за ним с некоторым удивлением, но не выпил, закурил только.

– Дайте, что ли? - сказал Морозов и потянул из пачки на столе сигарету. - Тысячу раз бросаю курить и никак. У меня в войну после завала на "Первой", в Караганде, легкие малость - да бог с ним! Дайте прикурить.

– Вот спички.

– Пейте. Почему вы не пьете?

– Думаете, Игорь Витальевич, только так можно состряпать откровенный разговор?

– Оставьте, Сергей. Мне просто захотелось с вами выпить. Вы слишком прямой парень, чтоб мне подумать… Не будем банальными идиотами. Вы знаете, как я отношусь к вам, - вы способный, умный парень, и это я всегда ценил. Что уж там - вы сами замечали. Студент чувствует, как относится преподаватель.

– Ну и что? - спросил Сергей. - И что же вы, интересно, думаете об Уварове? То же самое?

– Сложно думаю, Сережа, сложно. Да. Но тактически, если хотите, он был ловчее вас. Опытнее. Не знаю всего, но чувствую, этот парень ловко и неглупо устраивает свою жизнь. Никто не поверил ему, но чаша весов склонилась в его сторону. Вы понимаете? Все было против вас. Он понял обстановку и выбрал удар наверняка.

– Какую он понял обстановку?

– Пейте, Сережа. Я не могу пить один. Пейте, закусывайте и наматывайте на ус. Еще ничего не кончено.

– Благодарю. Я не хочу. Какую он понял обстановку?

Морозов, похоже, хмелел, лицо его не розовело, а бледнело, встал и заходил по комнате своей ныряющей, неуклюжей походкой, шаркали по паркету шлепанцы.

– Это особый разговор. Есть много причин, которые влияют на обстановку…

– Каких причин? - спросил Сергей. - И почему они влияют?

– Не знаю. Это сложный вопрос. Возможно, тяжелая международная обстановка, могут быть и еще внутренние причины, не знаю. Но идет борьба… И все напряженно. Все весьма напряженно сейчас. А в острые моменты у нас часто не смотрят, кому дать в глаз, а кому смертельно, под микитки. И иные поганцы, учитывая это, делают свое дело, маскируясь под шумок борьбы. Здесь мешается и большое и малое. Вот как-то раз после лекции подходит ко мне Свиридов. "Есть сигнал от студентов - не слишком ли много рассказываете о новейших машинах Запада? Думаю, все внимание отечественной технике должно быть, подумайте о сигнале".

– Свиридов! - повторил Сергей и придвинул к себе пепельницу. - Такие, как Уваров и Свиридов, подрывают дело партии, веру в справедливость. А вы понимаете все, молчите и оправдываетесь международной обстановкой и иными причинами. Неужели вас перепугала фраза Свиридова?

– Нет, не перепугала. Но я ответил, что подумаю, - покривился Морозов. - Хотя, как вы знаете, в моих лекциях западной технике уделено мизерное внимание. Свиридов прям, как линейка. И он тупо, по-бычьи проводит борьбу за идейную чистоту института. "Факты, факты!" Не учитываете, что нашлись бы один-два студента, которые написали бы: да, в лекциях доцента Морозова были космополитические тенденции. И пока суд да дело, очень жаль было бы отдавать кафедру какому-нибудь патентованному дураку, который выпускал бы недоучек. Здесь я приношу пользу, это я знаю не один год. Не будете возражать?

– Нет.

– Несмотря ни на что, человек должен приносить пользу.

– Игорь Витальевич, зачем и к чему говорит-ь здесь прописные истины? Именно для этого вы позвали меня - с воспитательной целью? К черту летит все ваше умное молчание, когда ломают кости! А вы мне вкручиваете что-то похожее на проблему разумного эгоизма. Я это читал еще в девятом классе. На черта она мне!

Морозов зашаркал шлепанцами по комнате, серые небольшие глаза его смотрели на Сергея грустно.

– Хочешь сказать, почему я молчал? - спросил он вполголоса, переходя на "ты". - Почему?

– Нет. Это мне ясно.

– Не совсем. Тактически создался очень неудобный момент. Поверь, я немного опытнее тебя. Так я молчал, потому что весь бой за тебя впереди. Хотя и не знаю, чем он кончится. Если бы ты не скрыл об аресте отца…

– Я уверен и всегда буду уверен, что отец невиновен. Вы же понимаете, что мое заявление об аресте отца - это расписка в моей трусости.

– Все понимаю. Но есть факт, как говорит Свиридов. Объективный факт. И очень серьезный. Беспощадный. Но весь бой еще впереди.

Наступило молчание. Было слышно, как среди безмолвия дома прошел с шорохом лифт, на верхнем этаже стукнула дверца.