Тишина камней

— Да, от зимы к зиме — ровно год. Мы не считаем время гвальдами, считаем, как сущие, — годами.

Из раздвинувшихся корней вышли двое существ, похожих на Сентинеля, но пониже. Один из них нес стопку сложенных панцирей, другой, спросив разрешения, принялся снимать мерки с новой хозяйки. Вместо одной из конечностей у него была пила в форме диска. Каждый раз, когда он что-то отмечал в воздухе, диск начинал шумно вращаться, и ящер отпиливал часть панциря, снова примерял и, старательно вытягивая серые губы в трубочку, отрезал следующий кусок.

Наряды… Скучно.

Цефлим закрыла глаза и погрузилась в сон.

Сентинель разбудил, когда внесли черную простынь с останками Шана.

— Простите хозяйка, но вашего брата нашли уже в таком виде.

Сердце сестры было готово разорваться от горя, но многовековая огрубевшая мудрость увещевала не поддаваться чувствам. Она смотрела на накрытое тело, словно ничего общего с живым братом мертвая плоть не имела. Капельки скорби так и норовили впитаться, и Цефлим очень хотела впустить их, но что-то мешало — настолько проницательное и давнее, что его воды хватало напоить любую жажду.

«Братик…»

— Скажи, Сентинель: если я использую кровь Сущего, мой брат воскреснет?

— Он никогда не будет вашим прежним братом, но, так как погиб он недавно, кое какие зачатки разума и воспоминаний останутся, да. Но я бы не советовал увлекаться подобным.

Цефлим подумала о том, как отнесся бы Шан к ее новой выходке, ведь за старые, те, что она вытворяла во дворце, он сердился. А теперь она не просто непослушная оторва, сующая всюду свой нос, теперь она — королева Топей. Она — сущая. Она — Думрок.

— Я разберусь.

Эпилог Вторжения

ВОСТОК

Хребты Макарири весной невероятно красивы: нежные, зеленые юбки, светло-коричневые борозды-складки, седые пики, похожие на белоснежные вуали, — дух захватывало каждый раз при виде величавых неприступных исполинов.

Небольшая тучка, как предвестница беды, висела, порванная в клочья, ее края паклями свисали, почти касаясь воздушных локонов ковыля.

Холмы обрывались утесами. Под одним из таких утесов замер отряд воинов. Они ждали экспедицию из Диких земель. На этот раз те должны были вернуться не только с солью, но и со всем, что может пригодиться для будущей войны с захватчиками из-за океана. В лагере их ждали свежие лошади, смена одежды и женщины.

Разведчики Диких земель вызывали трепет и уважение. Поэтому, как только их головы показались над холмом, ожидающие повскакивали с мест и суетливо забегали в приготовлениях.

Головы героев, добывающих за хребтами Макарири ценные ресурсы, были на пиках. А пики несли дикари. Бесчисленная толпа дикарей.

ЗАПАД

На побережье океана вблизи Шалье в Зеленой бухте шла грандиозная подготовка.

Враг высадится здесь, — о том утверждали сведения, полученные главным судьей от шпиона, напавшего на дворец в Гавани Гирей.

Лагерь разбили в спешке, но теперь его обустраивали и постоянно следили за гладью Ди-дора.

Гарнизон насчитывал тысячу нанятых каргхаров, расположившихся собственным лагерем в цветущем персиковом саду у скалы Сокол, и три сотни отборных воинов из личной гвардии Владетеля — для них строились временные казармы.

Возглавлял войско сам Джелисткон, военный советник Владетеля, погибшего в результате кровавого заговора жестокого Рауккара. Люди до сих пор не могли прийти в себя после неожиданной новости о попытке главного эклиотика узурпировать власть, и аплодировали стоя, когда на площади объявили приказ первого советника Кайранджахау о результатах расследования по горячим следам и казни Раука.

Нападение на сокровищницу, измена Раука, вынужденный побег детей Адана Гирей, угроза вторжения — в это непростое для Тэи время никто, кроме Кайрана, не рискнул принять на себя бремя правления. Народ был за то ему безмерно благодарен. Народ верил всему, что ему скармливали под соусом временной приостановки повышения налогов и раздачи подарков в виде горсти соли и уличных фонарей со светящимися камнями.

Кайран ежедневно получал донесения из лагеря: о безусловной готовности к встрече с захватчиками, о чистом небе на горизонте, о воинственном духе защитников, но правды в тех донесениях было не больше, чем в официальных новостях о перевороте в дворцовых стенах.

И день, когда наблюдатели засекли стремительно приближающуюся точку в небе, настал.

Тревожно загудел горн.

Суматоха, поднявшаяся в гарнизоне, замерла, когда на берег в облачке песчаной пыли резко приземлился человек в оранжевой рясе верхом на диковинном звере с длинными, мощными ногами и длинной шеей. Он слез с животного, поправил сбрую, погладил его по ярким перьям и просто остался там ждать, сосредоточенно рассматривая собравшихся.

Джелисткон, выждав время — не прибудет ли еще кто — и получив от наблюдателей подтверждение того, что небо чисто, выдвинулся с отрядом из десяти сильнейших воинов верхом на илори.

Пройдя половину пути, он дал знак сопровождающим остановиться, а оставшуюся сотню шагов решил дойти один. Он подумал, что негоже противника-одиночку встречать целым отрядом лучших мелиновых бойцов.