Тишина (ЛП)

Я поднимаю свой чемодан с кровати и ставлю его на пол, прежде чем сесть на матрас.

— Я сказал что-то не так? — спрашивает он, подходя ко мне.

— Нет, это просто...

Он садится на кровать рядом со мной.

— Скажи мне.

— У меня никогда не было денег, — начинаю я. — Я вышла из трущоб. Одно дело, когда я тратила деньги Беннета, потому что я ненавидела его, и это было приятно. Но... Я никогда... — Я запинаюсь в словах, не зная, как сказать то, что пытаюсь, и, наконец, заканчиваю: — Я не из твоего мира, Деклан. Я могу притвориться. Я могу слиться с толпой. Но в конце концов, я просто сбежавший уличный ребенок. И ты просишь меня потратить деньги... Это кажется неправильным.

— Дорогая.

— Я бы даже не знала, что купить. Я не знаю, что мне нравится, а что нет. У меня никогда не было такой роскоши, как этот выбор, потому что я носила все, что мы могли позволить себе в благотворительных магазинах и на гаражных распродажах. Было легко ходить по магазинам за десять центов Беннетта, потому что я просто копировала то, что носили другие женщины из его круга. — Я делаю паузу на мгновение, прежде чем признать: — Я хорошо знаю Нину, но я понятия не имею, кто я, потому что я провела свою жизнь в клетке и отстраненно. И когда я была с Беннеттом, я просто притворялась той, которую хотел он.

— Теперь у тебя есть выбор, — говорит Деклан. — И у тебя есть время. Бери все, что тебе потребуется, чтобы найти себя. Это единственное в чем я не буду тебя торопить. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за то, что я хочу тебе дать. Может, ты и не начинала в моем мире, но сейчас ты здесь.

— Часть меня все еще не чувствует, что я этого заслуживаю. Я не сомневаюсь в тебе, когда ты говоришь, что любишь меня, но это кажется недостойным.

— Это не так. Если бы я мог дать тебе больше, я бы дал. Никому никогда не придется столкнуться с тем кошмаром, который ты пережила. — Он берет меня за подбородок, наклоняя к себе, когда заявляет:

— Ты не мусор.

— Хотя иногда мой выбор был таким.

— Например, какой?

— Пик.

Его рука опускается, когда он вздыхает.

— Я пытался разобраться в ваших отношениях, и, хотя мне неприятно знать эту сторону вас двоих, все, что я могу заключить, это то, что вы, ребята, были просто двумя детьми, пытающимися выжить в мире, который был глубже ада. Но ты права, это был твой выбор. К счастью, наш выбор не определяет нас. — Затем он обхватывает мое лицо руками и говорит, — И, дорогая, у тебя никогда не было выбора. Ты пришла на эту Землю, предназначенная для того, чтобы я любил тебя.

И с его словами, в нашей непрекращающейся потребности вернуть друг друга, он бросает меня обратно на кровать, раздевает, связывает и трахает. Это грубое и первобытное, и все остальное, что воплощает Деклан.

Позже в тот же день, после того как все наши сумки будут упакованы, и ребята подготовят квартиру к нашему визиту, мы готовы отправиться в Лондон. Я чувствую себя ребенком, направляющимся в Диснейленд, и на моем лице это выражается в отвратительной улыбке. Лаклан загружает наши сумки, пока я сижу с Декланом на заднем сиденье его внедорожника Мерседес.

— Ты кажешься слегка взволнованной, — дразнит Деклан, нежно сжимая мою руку.

Я поворачиваю к нему голову.

— Неужели это так очевидно?

— Безумно очевидно. С таким же успехом ты могла бы прыгать вприпрыжку, а не идти пешком.

— Пропустить? Я не уверена, что когда-нибудь научусь пропускать. Но продолжай шутить со мной, и я привыкну.

— Ну, вот и все, — объявляет Лаклан, садясь на переднее сиденье. — Мы готовы?

Деклан смотрит на меня, и я одобрительно киваю ему:

— Я готова.

Лаклан едет по извилистой дороге, которая ведет к воротам, за которые я цеплялась и плакала, когда думала, что Деклан мертв. Он выезжает на главную улицу, и по мере того, как мы отъезжаем все дальше, часть меня чувствует себя свободной. Несмотря на то, что я люблю Брюнсвикхилл, я готова к небольшому расстоянию. Так много всего произошло за последние пару недель, так много падений, так много гнева, смешанного с блаженными взлетами любви и новорожденного доверия. Это американские горки, с которых я готова сойти, потому что я жажду стабильности при ходьбе с Декланом по твердой поверхности.

Деклан никогда не отпускает мою руку. Это простой жест, который убеждает, что я в безопасности с ним на протяжении всей поездки.

— Веди ее над Лондоном, — кричит Деклан пилоту, у которого открыта кабина в его частном самолете.

Крыло самолета опускается, когда мы поворачиваем, и Деклан целует меня. Это любовь и жадность, преданность и похоть, когда он завладевает моим ртом, заставляя меня вдыхать воздух из его легких. Если бы Лаклана не было с нами в этом самолете, я уверена, что член Деклана был бы сейчас похоронен в моем теле.

В конце концов, он смягчается, отстраняясь, оставляя меня бездыханной.

— Смотри, — говорит он, указывая на мое окно.