Тишина моих слов

Ханна, осторожно выпрямившись, делает еще шаг в сторону костра и не знает, что делать с руками. Она без конца заламывает их, сжимает в кулаки и опускает снова.

Ее ноги. Раньше я не приглядывался, а теперь понимаю тот момент в хижине. Я должен был закрыть глаза, потому что она не хотела, чтобы я увидел то, что она мне сейчас показывает.

Рубцы, кажется, еще нестарые, они розовые и похожи на мозаику, которая тянется по коже своеобразными линиями. На правой ноге хуже. И могу поспорить, что сзади линии продолжаются.

– Ожоги, – шепчу я, и голос мой звучит хрипло. Во рту пересохло, глотнуть как следует не получается.

Отвести взгляд от ее ног тяжело, но я делаю это. Опять гляжу ей в лицо, которое она закрывает руками.

Я встаю, иду к ней и снова усаживаю рядом с собой.

– Ханна, – тихо говорю я. – Пожалуйста, посмотри на меня.

Ее все чаще сотрясают беззвучные рыдания, и я не выдерживаю, отвожу ее руки от лица, удерживаю в своих, и… она плачет. Она страдает. У меня в голове элемент за элементом складывается пазл, пусть даже нескольких деталей и не хватает. Пока достаточно этих.

Я просто кладу руку ей на затылок и притягиваю ее к себе. Она без сил приваливается ко мне, а я, обнимая, поддерживаю ее.

– Тебя зовут Ханна, это твой первый год в «Святой Анне» и ты любишь кошек, – шепчу я в ее волосы. – Твою сестру-близнеца звали Иззи. Ты потеряла ее… во время пожара.

Ханна кивает.

Глава 31 Ханна

ПОЛУПРАВДА – ТОЖЕ ЛОЖЬ

Все опять поднимается во мне – боль, беспомощность, страх. Это так больно! Я бы хотела вырвать их из себя заодно с чувством вины, я бы хотела выбросить их, повернуться и уйти.

К сожалению, не получается.

Вместо этого я сижу разбитая, плача на груди у Леви. Он крепко держит меня, незнакомый мальчишка, уже не настолько, но все же достаточно незнакомый.

Леви рассказал мне свою историю, а я подумала о его словах на озере, когда тайком слушала, как он играет на гитаре.

Ты украла у меня кое-что личное, теперь ты моя должница.

Ход оставался за мной. Для каких-то вещей не бывает подходящего момента. Иногда, чем дольше ждешь, тем хуже становится. Никогда нельзя быть уверенным – но можно решиться.

Я решилась. На искру. На то, чтобы отдать. На кое-что личное. На шаг вперед вместо шага назад. Для Иззи и для себя.

К счастью, только потом понимаешь, какую боль это может принести, иначе никогда бы не отважился.

В последние месяцы я сама себя поддерживала, и это не особо хорошо удавалось. Теперь меня поддерживает Леви, и результат не лучше. Разница в том, что я больше не одна. Переносить разрушение становится легче.

Слезы наконец высыхают, огонь потихоньку гаснет, становится меньше, треск – тише, ночь – темнее. Мо громко мурлычет, но не утешает меня. Возможно, радуется, что на сегодня может снять с себя эту обязанность.

Пальцы болят, их свело судорогой, потому что я так сильно вцепилась в толстовку Леви. Его теплая ладонь лежит на моем затылке, а другой рукой он обнимает меня, крепко держит, и я ощущаю головой его подбородок. Стук его сердца успокаивает.

Нехотя поднимаю голову и заглядываю ему в лицо. Я так близко от него, что, если бы захотела, могла бы сосчитать все веснушки.

Я ищу ответы. Он сочувствует мне? Не находит ли он вид моих ног отвратительным – или меня саму?

Рука Леви отпускает мой затылок, и он заправляет мне за ухо прядь волос, где она не удерживается, потому что слишком короткая. Он вытирает у меня на лице последнюю слезинку.

– Оставайся здесь. Не трогайся с места, – настоятельно просит он, встает и идет в свою палатку.

Без Леви мне вдруг становится холодно, руки покрываются гусиной кожей.

Леви исчезает в палатке, и мне не видно, что именно он там делает. Но не проходит и минуты, как он возвращается со спальником в руке и полностью расстегивает молнию, чтобы сделать из него одеяло.

– Значит, так, – говорит он, остановившись напротив меня. – Не знаю, как ты на это посмотришь, но у нас есть две возможности. Первая: ты идешь к себе в палатку, а я – к себе, и мы сейчас говорим друг другу «спокойной ночи». А другая: мы просто остаемся здесь. Дождя не обещали, даже если бог троицу любит, – он улыбается, и я тоже готова улыбнуться. – Этой ночью мне бы не очень хотелось оставаться одному.

Его признание выбивает меня из колеи. Нет, я тоже не хотела бы оставаться одна.

Я беру покрывало, что уже и так лежит поверх расстеленного, и делаю из него большую подушку. Леви гасит факелы и ложится рядом со мной. Мы накрываемся спальником и смотрим в небо. Оно полно звезд, оно ясное и бесконечное. Небо уже давно не было таким прекрасным, как в это мгновение.

Вдруг Леви, подняв руку, показывает пальцем вверх, и я еще успеваю увидеть ее. Упавшую звезду.

Иззи.

– Загаданное желание никому нельзя выдавать. Но тут ты в безопасности.

Пихаю его, делая вид, что это вовсе не остроумно. Но это остроумно. Леви превращает мое молчание во что-то нормальное.