Тишина моих слов

И кричу. Крик этот громче и больнее, чем что бы то ни было прежде. Он пробирает меня до костей, сотрясает меня, заставляет дрожать и трепетать. Он раскачивает стены во мне, и слезы, что текут по щекам обильнее и быстрее, чем когда-либо, превращаются в поток. Тот, который увлекает за собой все камни и сносит стены до самого основания, разрушает их. Они освобождают меня – слезы и крик. Они вскрывают рану и пустоту, глубже которых не бывает.

А когда крик стихает, я ощущаю порезы на коленях от удара об пол и обнимающие меня руки Леви, чувствую себя бесконечно опустошенной и без сил. Я сникаю.

– Прости, – хрипло шепчет Леви. – Прости.

Прости, Иззи!

Прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости!

Глава 39 Леви

БАБОЧКА, ВЗМАХНУВ КРЫЛЬЯМИ,

ВЫЗВАЛА БУРЮ

Я держу Ханну, а сам в жутком напряжении. Она кричала, она рухнула без сил… я слышал ее голос. Это были слова. Только шепотом, но, клянусь, она шептала.

Я просто крепко держу ее, сидя с ней на полу на коленях, в грязи, посреди всего того, что когда-то было ее домом, и мне стоит больших усилий взять себя в руки и не поддаваться эмоциям. Она так плачет, так дрожит, для нее все это чересчур.

– Ш-ш-ш, – как-то выдавливаю я из себя, продолжая крепко держать Ханну.

Мы останемся сидеть где сидим, и я буду изворачиваться, говоря что-то вроде: все хорошо, все в порядке, нам нужно встать. Хорошего сейчас довольно мало, и все мы знаем, что слова «все в порядке» – это не что иное, как большая ложь. Заполнитель пустот для чувств, которых нам все равно не описать, и мы даже не пытаемся. Я встану, лишь когда этого захочет Ханна. Когда она будет готова. Черт, если она всю ночь будет тут сидеть и плакать, то и я буду всю ночь сидеть с ней и держать ее.

Наконец на улице темнеет. Наконец слезы у Ханны иссякают и она больше не дрожит. Она тяжело обмякла в моих руках. Я осторожно отвожу с ее лица волосы. Она заснула. Неудивительно после всего, что на нее сейчас обрушилось.

Не выпуская Ханну из рук, я встаю и тихо чертыхаюсь, потому что левая нога затекла. Приходится немного переждать, прежде чем получится поднять Ханну и снести вниз. Руки ее болтаются, голова откинута назад. К сожалению, большего комфорта мне сейчас ей не предоставить.

Мне как-то удается открыть дверцу и опустить Ханну на сиденье. Бережно пристегнув ремень безопасности, я укладываю ей голову поудобнее. Захлопываю дверцу, сажусь на водительское сиденье и, бросив на нее последний взгляд, включаю двигатель.

Только на автобане я нахожу в себе силы выдохнуть. Потерев лоб, снова надеваю бейсболку как следует и думаю о том, что сейчас произошло. Не может быть, чтобы мне померещилось.

Я слышал ее голос. Не только крик. Она говорила.

Когда мы добираемся до «Святой Анны», уже темно. Припарковав машину, я выхожу и заношу Ханну в здание школы. Бен ждет нас. Он прислонился к стене и выглядит усталым. Кто знает, как долго он тут стоит. Лишь на секунду он меняется в лице, когда видит на моих руках Ханну без сознания.

– С ней все хорошо?

Я киваю:

– Только всего было…

– …слишком много, – заканчивает мою фразу Бен, становясь передо мной. Он выжидает.

– Меня скоро здесь не будет, Бен, – первым делом говорю я, и это глупо.

– И как это связано с Ханной?

– Сам прекрасно знаешь!

– Нет, не знаю. И ты тоже. Не создавай себе проблем там, где их нет, Леви. Ты уйдешь отсюда, но не из этого мира. Груз, который мы влачим, никогда не исчезает полностью, разве что становится легче. У тебя это так, и, если нам повезет, когда-нибудь так же будет и у Ханны. Шаг за шагом и день за днем.

– Что ты хочешь сказать, Бен? Колись уже!

– Я хочу сказать, что, если эта девочка что-то для тебя значит, а я полагаю, что это так, то ты уж теперь, будь добр, не сдавайся.

– Тоже мне умник, – шепчу я, а в горле ком застрял.

– Знаю, – улыбается Бен. – Давай отнесем Ханну в ее комнату и ты отдашь мне ключи от машины. Надеюсь, машина еще жива?

Бен доверяет мне, но в ответ на этот вопрос я не могу сдержать усмешки.

А затем рассказываю ему все по порядку.

– Думаю, остаться с ней мне нельзя.

– Ты умный парень. Это мне всегда в тебе нравилось.

К счастью, Бен знает номер комнаты Ханны, мы останавливаемся у ее двери, Бен стучит, и я слышу, как Лина ругается, кому от них, черт побери, в это время что-то понадобилось. Сара открывает дверь, и глаза у нее расширяются, когда она видит сначала Бена, а затем Ханну и меня.

– С ней все хорошо? Что случилось?

Она уже в пижаме в пеструю крапинку.

– У Ханны был тяжелый день, но с ней все хорошо. Завтра ей, вероятно, понадобятся ваша помощь и ваше общество, – опять слишком загадочно говорит Бен, пока я протискиваюсь в дверь.

– Где комната Ханны?