Тишина в Хановер-клоуз

На второй день ранним вечером, в самом начале седьмого, когда туман наконец рассеялся, оставив себе несколько темных «карманов», Питт взял кэб и поехал в Хановер-клоуз, но на этот раз не в дом Йорков, а дальше, туда, где жил Феликс Эшерсон. Томас решил поговорить с ним дома, чтобы составить более полное впечатление об этом человеке, оценить атмосферу его дома и его характер. Освободившись от официальной и несколько гнетущей атмосферы Министерства иностранных дел, он может забыть об осторожности. В собственном доме Эшерсон будет чувствовать себя в безопасности, уверенный, что никто из коллег не прервет разговор, — возможно, из опасения, что он раскрывает какие-то секреты полиции. Кроме того, попав в дом, Питт сможет более точно оценить финансовое положение Эшерсона. Не исключено, что Роберт Йорк наткнулся на друга, который грабил его дом, и эта неожиданная встреча закончилась убийством. Питт помнил и об этой возможности.

Он постучал в парадную дверь и стал ждать, когда ему откроет лакей.

— Слушаю, сэр? — Вопрос прозвучал вежливо и абсолютно бесстрастно.

Инспектор протянул визитную карточку.

— Томас Питт. У меня важное дело к мистеру Эшерсону, если он не занят. Это касается одного из его коллег в Министерстве внутренних дел. — Формально это было правдой.

— Да, сэр. Входите, пожалуйста, сэр; я доложу о вас мистеру Эшерсону. — Лакей с сомнением посмотрел на Питта. Сапоги на нем были не те, что подарила Эмили, — в последнее время приходилось много передвигаться пешком, и стаптывать их не хотелось. Пальто выглядело приличным, но не более того, и только шляпа отвечала самым высоким требованиям. Таких посетителей не проводят в библиотеку; обойдутся и маленькой гостиной при кухне. — Следуйте за мной, сэр.

Огонь в камине погас, и от него осталось лишь несколько угольков, но в комнате все еще было тепло — по крайней мере по сравнению с кэбом, в котором приехал Питт. Гостиная оказалась довольно приятной, скромнее, чем у Йорков, но достойно обставленная, по меньшей мере с одной хорошей картиной на стене. Если у Эшерсона возникнут финансовые трудности, картину можно продать, и этих денег хватит на то, чтобы содержать дом в течение нескольких лет. Похоже, вопрос о долгах закрыт.

Дверь открылась, и в комнату вошел Эшерсон; его темные брови были недовольно сдвинуты к переносице. Красивое лицо, но слишком переменчивое. В нем было что-то неопределенное. Питт не доверился бы этому человеку в трудную минуту.

— Добрый вечер, мистер Эшерсон, — вежливо приветствовал он хозяина. — Прошу прощения, что побеспокоил вас дома, но дело деликатное, и я подумал, что тут нам будет удобнее поговорить с глазу на глаз, чем в министерстве.

— Проклятье! — Эшерсон захлопнул за собой дверь. — Вы все еще возитесь с убийцей бедняги Йорка? Я же говорил вам, что не могу сообщить ничего сколько-нибудь полезного. И повторяю это снова.

— Я уверен, вы просто не осознаете того, что вам известно, — возразил Питт.

— Что вы этим хотите сказать? — Эшерсон с трудом скрывал раздражение. — Я не был у них в тот вечер, и никто ничего мне не рассказывал.

— Теперь я знаю гораздо больше, чем во время нашего первого разговора, сэр, — сказал Питт, наблюдая за лицом хозяина дома. Газовые лампы давали тусклый свет, усиливая выражение лица — желтый свет выделял щеки и нос, но тени оставались в тех местах, где их прогнало бы солнце. — В этом деле замешана женщина.

Глаза Эшерсона широко раскрылись.

— В смерти Йорка? Вы хотите сказать, что грабителем была женщина? Никогда не слышал о чем-то подобном. — На его лице застыло искреннее удивление.

— Ограбление могло быть случайным, мистер Эшерсон. Вполне возможно, убийство тоже. Не исключено, что на самом деле речь идет о государственной измене.

Эшерсон застыл совершенно неподвижно; ни один мускул не дрогнул на его лице или теле. Эта неестественная неподвижность и тишина тянулись слишком долго. Питт слышал шипение газа в лампах на стене и негромкое потрескивание углей в камине.

— Измене? — наконец проговорил Эшерсон.

Питт не решил, какую часть правды следует открыть, и предпочел дать уклончивый ответ.

— Каковы были обязанности Роберта Йорка перед тем, как его убили? — спросил он.

Эшерсон снова замер в нерешительности. Если он скажет, что не знает, Питту придется ему поверить.

— Африка, — в конце концов решился он. — Э… — Эшерсон слегка прикусил губу. — Раздел Африки между Германией и Британией. Или правильнее было бы назвать это разделом сфер влияния.

— Я понял, — улыбнулся Томас. — Это конфиденциально? Секретно?

— Чрезвычайно! — В восклицании Эшерсона чувствовалась насмешка, возможно, над невежеством Питта. — Боже правый, если бы все условия соглашения, которые для нас приемлемы, были бы известны немцам заранее, это разрушило бы нашу позицию на переговорах, но гораздо, гораздо хуже для нас — реакция остального мира, особенно Франции. Обнародуй французы наши материалы, остальная Европа вообще не дала бы нам заключить соглашение.

— Три года назад, — сказал Питт, вглядываясь в лицо Эшерсона.