Тисту - мальчик с зелеными пальцами

Плохие новости разносятся быстро. Отец Тисту знал уже обо всем случившемся и был, конечно, в отчаянии. Все его оружие цвело буйным цветом, словно акация весной.

Он ежеминутно названивал по телефону главному редактору "Молнии", который читал ему удручающие телеграммы ... у отца оставалась только одна-единственная надежда - надежда на пушки, знаменитые пушки Пушкостреля.

- Военные действия между двумя обалдевшими армиями могут еще начаться, коли обе они снабжены хорошими пушками, - то и дело твердил отец.

Ждали де вечера. Последняя телеграмма развеяла все иллюзии. Пушки Пушкостреля стреляли, конечно. Но стреляли они ... цветами! Целый ливень наперстянки, колокольчиков и васильков обрушился на позиции заходитов, ну а те, естественно, не замедлили с ответом, и на уходитов хлынул поток лютиков, маргариток и гвоздик. Букетик фиалок угодил прямо в каску одного генерала и даже сбил ее.

Что ж, чужую землю розами не завоюешь, и никогда еще битв из-за серьезных вещей, где сражались бы розами, не было.

Между заходитами и уходитами было заключено временное перемирие.

Обе армии отошли к своим границам, а пустыня, похожая на розовую карамельку, была предоставлена небу, одиночеству и свободе.

Глава семнадцатая, в которой Тисту мужественно признается в содеянном,

Бывает такая тишина, от которой просыпаешься. В то утро Тисту соскочил с кровати именно потому, что могучий гудок молчал. Он подбе­жал к окну. Завод Пушкостреля замер в неподвижности; девять труб больше не дымили. Тисту помчался в сад. Сидя на тачке, Седоус читал газету, что случал ось с ним редко.

- А, это ты! - воскликнул он. - Если уж говорить о хорошей работе, могу тебе сказать: сработано на совесть. Сроду бы не поверил, что ты добьешься такого отменного результата!

Старый садовник весь так и сиял, так и лучился радостью. Он поцело­вал Тисту - иначе говоря, окунул его голову в свои пушистые усы.

Потом с легкой грустью человека, выполнившего свой долг, он до­бавил:

- Мне больше тебя учить нечему. Теперь ты всё знаешь не хуже меня, да и работаешь куда быстрее.

Неожиданная похвала из уст такого мастера, как Седоус, невольно согрела сердце Тисту.

Неподалеку от конюшен Тисту встретил Гимнаста.

- Все идет прекрасно! - шепнул Тисту прямо в мягкое бежевое ухо пони. - С помощью цветов я остановил войну.

Пони, казалось, вовсе не удивился.

- Между прочим, - заметил он, - охапка свежего клевера мне бы не повредила. Я предпочитаю на завтрак именно клевер и иногда отыскиваю его на лугу. При случае вспомни об этом.

Слова Гимнаста поразили Тисту. Нет, не потому, что пони разговаривал. Кому-кому, а Тисту-то давным-давно были это известно. Его пора­зило другое: пони знал, что у него зеленые пальцы!

«К счастью, Гимнаст никогда и ни с кем не разговаривает, кроме меня», - утешился Тисту и задумчиво побрел к дому. Да, этот пони, этот Гимнаст наверняка давно знал о его скрытом таланте.

В Сверкающем доме все шло кувырком. Ну взять хотя бы стекла - они блестели меньше обычного. Кухарка Амели не распевала, стоя над плитами, свою любимую песенку: «Нинон, Нинон, во что ты превратила свою жизнь ... » Слуга Каролус не начищал перила.

Мать вышла из своей комнаты в восемь часов утра - так она делала только в те дни, когда уезжала в город. Она пила - вернее, не пила­ кофе с молоком: чашечка с кофе действительно стояла на столике, но она не притрагивалась к ней. Когда Тисту прошел мимо, она не обратила на него никакого внимания.

Отец даже не пошел на завод, а находился в большой гостиной вместе с господином Трубадиссом. Оба они как-то бестолково расхаживали по комнате, то вдруг чуть ли не сталкиваясь лбами, то расходясь в раз­ные стороны. Разговор их напоминал настоящую бурю.

- Разорен! Опозорен! Завод стоит! Полное затишье! - истошно вы­крикивал отец.

А господин Трубадисс откликался, будто громогласное эхо, катящееся в облаках:

- Заговор ... Вредительство ... Покушениеиз-за угла ...

- Ах, мои пушки, мои знаменитые пушки ... - снова принимался стонать отец.

Стоя у порога приоткрытой двери, Тисту не осмелился их прервать. «Вот они какие, эти взрослые! - удивлялся про себя Тисту. - Господин Трубадисс уверял меня, будто все против войны, но это, мол, неиз­бежное зло, с которым ничего не поделаешь. Ладно, я сумел предотвратить войну ... Взрослым бы радоваться да радоваться! А они что? Они сердятся ... »

Метавшийся по комнате отец нечаянно толкнул в плечо господина Трубадиеса и рявкнул вне себя:

- Ах! Если бы попался мне в руки тот негодяй, который посадил цветы в жерлах моих пушек! Я бы ему показал! ..

- Ах! Если бы он только попался и мне! .. - тут же отозвался госпо­дин ТрубаДисс.

- А вдруг в этом никто не повинен? .. Кто знает? Может, это воздействие сверхъестественных сил ...

- Необходимо провести строжайшее расследование... Государствен­ная измена!