«Титаник»: рейс, который должен войти в историю (СИ)

Но радоваться было рано, так как при ближайшем рассмотрении каюта оказалась пуста. Встал закономерный вопрос — и что дальше? Может быть, это не та комната? Может, я ошиблась номером? Но номер каюты точно был указан на двери. Нет, ошибка была явно не в этом. Что-то случилось… У меня появилось нехорошее предчувствие. Чтобы рассеять эти глупые страхи, я решила спросить у кого-нибудь, что же произошло. Возможно, капитан Рострон беседует с выжившими офицерами или… Да мало ли вариантов!

На палубе мне попалась горничная, которая явно изначально плыла на «Карпатии».

— Простите, мисс, вы не знаете, где можно найти мистера Гарольда Лоу, офицера «Титаника»? Вы, должно быть, слышали…

— Да, мисс, — кивнула молодая девушка, — но я не уверена, что идти сейчас будет хорошей идеей. Мистер Лоу… Понимаете, он находится сейчас в лазарете.

— Что с ним? — медленно протянула я, стараясь таким образом скрыть свое беспокойство, но на самом деле лишь еще более явно выдавая его.

— Ах, мисс… Мне, наверное, не велено говорить… Но сегодня ночью из разговора врачей я узнала, что у него началась лихорадка.

При этих словах горничная, похожая на мышку, смешно приблизила свое лицо ко мне, словно кто-то на пустой палубе мог слышать наш разговор.

— Не беспокойтесь, я никому не скажу, откуда я узнала о болезни мистера Лоу, спасибо вам, мисс… — воцарилась непродолжительная тишина, после которой горничная догадалась назвать мне свое имя:

— Бейдж. Элизабет Бейдж.

— Алекс Бэйли, — кивнула я.

Вдруг глаза девушки округлились от удивления:

— Бэйли?! Так это вы спасли пассажиров третьего класса?!

Секунда мне понадобилась на то, чтобы мысленно чертыхнуться. Какая же болтушка эта мисс Бейдж… Как ее только взяли горничной?!

— Откуда вы это услышали? — наконец произнесла я.

— Просто… Слышала, как несколько пассажиров третьего класса говорили с господами офицерами с «Титаника», — повинилась девушка.

— Что бы вы ни слышали, это все полные глупости и совершенный бред, потому что никого я не спасала. Не стоит слушать каждого встречного, мисс Бейдж.

— Простите, — горничная покраснела и поспешила скрыться с моих глаз. Я же направилась в медицинскую каюту.

— Можно? — едва слышным голосом спросила я у доктора, который склонился над одним из больных. Этот врач был несколько моложе, но такое же уставшее, выражавшее тревогу за своих пациентов. Мой быстрый взгляд скользнул по небольшому помещению — все пострадавшие были без сознания.

— Кто вы, мисс?

— Алекс. Алекс Бэйли, и мне бы хотелось увидеть мистера Лоу. Я узнала, что ему вдруг стало хуже, и… И хотела узнать, что с ним и в каком он состоянии.

— Что ж, мисс Бэйли… Он сейчас без сознания, и я не думаю, что вам удастся добиться от него хоть слова, — устало вздохнул доктор, не делая, однако, никаких попыток выставить меня за дверь.

— Можете сказать, когда он придет в себя?

— К сожалению, мисс, никто не может знать, когда точно очнется мистер Лоу. Но, думаю, лихорадка не затянется надолго, если у нас будет хватать медикаментов.

— У нас нехватка медикаментов? — прищурив глаза, я поглядела на этого молодого врача. С каждой минутой он нравился мне все меньше и меньше.

— Пока нет, мисс.

Я прошла к кушетке, для устойчивости прикрепленной к стене, и чуть склонилась над лежащим на ней Гарольдом, чувствуя на себе заинтересованный взгляд.

— Вы не могли бы оставить нас наедине? — не выдержала я.

— Конечно, — кивнул доктор. — Но если увидите, что ему становится хуже, непременно зовите меня.

Я вздохнула с облегчением, когда комната оказалась пуста, взяла себе стул и присела возле молодого человека. В голове витала мрачная мысль о том, что на его месте должна была быть я. Нужно было умереть… Тогда бы его жизни сейчас ничего не угрожало.

Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Он был бледен, но щеки горели, а на лбу находилась грелка со льдом; дышал он тяжело. Я знала, что лихорадка — вещь нелегкая, и что известны многочисленные случаи, когда люди погибали от нее. Но я не позволяла себе думать ни о чем подобном, потому что это было так… Неправильно. Мы слишком много пережили, мы — как парадоксально! — спаслись с затонувшего корабля. Мы вместе повернули ход истории… Он ведь сумел поверить мне, и эта мысль грела душу.

И теперь я ни за что не поверю, что он может умереть от такой ерунды, как лихорадка.

На какую-то долю секунды я застыла в замешательстве, но потом все же коснулась его холодной руки, лежащей поверх клетчатого шерстяного одеяла, и осторожно сжала ее, пытаясь согреть. Пытаясь хоть как-то помочь, хоть как-то отблагодарить и заявить о своем присутствии. Мне было спокойно от того, что Гарольд не может сейчас видеть, что я делаю, потому что… Потому что мне хочется плакать. Я считала слабые удары его пульса, и в голове возникали самые странные мысли. Два коротких удара… Как буква «I» в азбуке Морзе. Короткий, чуть длиннее, опять два коротких — он напоминал «L». И снова два коротких и длинный. Это была «U». Мне можно было гордиться своим знанием… Эта мысль вызвала слабую улыбку.