«Титаник»: рейс, который должен войти в историю (СИ)

В ночь перед прибытием «Карпатии» мне приснился странный сон. Я не помню, как именно он начался, но отчетливым осталось одно ощущение некой смеси счастья и свободы. Это не прошлое и тем более не будущее, нет, все выглядело так, словно я смотрю на мир чужими глазами. Порой слишком долго думаешь о чем-то… Или о ком-то, и во сне приходит ответ, над которым бьешься в реальности. Я в реальности гадала, какой была судьба мистера Лоу; да, простой биографии мне оказалось мало.

Перед глазами мелькал пейзаж бескрайних полей, залитых солнцем, а рядом раздавался мужской голос, выражавший свое недовольство. Из всего потока я разобрала только «финансист», «ученик», «достойная профессия», и после этого в глубине души зародилось тихое бешенство, сдержать которое не получилось – все мысленное раздражение вылилось вслух. Каким удивительно твердым оказался мой голос! Я бы никогда не смогла так возразить; впрочем, мое мнение и не имело никакого значения – я была не больше, чем простым зрителем того момента, который мне дали возможность наблюдать.

После этой сцены картинка сменилась. Вокруг не было красивых сельских пейзажей Англии; впереди показался корабль, огромный корабль, вид которого вызвал нетерпение, восторг, а еще уверенность в правильности принятого решения. Образ корабля больше не покидал меня, и хотя окружающая обстановка менялась, раздавались разные голоса, в которых звучали приказы, но ощущение легкого покачивания преследовало везде. Но было еще какое-то необычное ощущение. Нельзя сказать, что это было пресловутое чтение мыслей, нет. Я просто чувствовала, что этот человек испытывает трудности, боль разлуки, может, нечто еще… Но его счастье было сильнее всех негативных эмоций.

Спустя четыре дня «Карпатия» вошла в порт Нью-Йорка. На берегу творилось что-то невообразимое: такое внимание людей шокировало всех, кто хотел тихо и без лишнего шума добраться домой, не отвечая на назойливые вопросы о случившемся. Но, как видно, эта мечта была неосуществима. Толпа репортеров кольцом окружила сошедших пассажиров; глядя на эту картину, я не спешила спускаться с парохода вниз по трапу. Такого же мнения, по-видимому, придерживался и мистер Эндрюс, который стоял рядом. Он, уловив мое внимание, пояснил:

– Родственники пострадавших из первого класса сейчас поднимутся на борт, не беспокойтесь. Я слышал, что капитан Рострон велел передать телеграмму с фамилиями всех выживших. Нужно немного подождать.

Его слова, как всегда, блестяще подтвердились – несколько минут спустя я услышала знакомый голос, зовущий меня.

Джордж стоял позади и широко улыбался, по старой доброй традиции раскинув руки для объятий.

– Живая…

– Ну, разумеется, – улыбнулась я в ответ, отмечая про себя, что внешность моего брата, вопреки всем опасениям, осталась прежней: темные непослушные волосы, огромные карие глаза, и только рост такой же небольшой, как и у меня. И характер гораздо лучше.

– Пойдем, – Джордж, не теряя времени, повел меня вниз, по пути объясняя, что в ближайших планах: – На какое-то время нам с тобой придется остановиться в Нью-Йорке. Я предупредил маму и Маргарет… Мою жену, – пояснил он, заметив мой недоуменный взгляд. – Ну а недели через две отправимся домой.

Оглянувшись, я бросила взгляд на мистера Эндрюса. Он улыбнулся и махнул рукой на прощанье, я ответила тем же. Грустно было уходить от людей, которые успели стать мне такими близкими.

Несколько дней спустя

Вчера в Нью-Йорк прибыл пароход, на котором приехали многие из членов семьи пострадавших. Среди них, к немалому изумлению и радости мистера Эндрюса, оказалась и его жена с маленькой дочерью. Теперь семья оказалась в сборе, и сейчас, поздним вечером, инженер сидел вместе с Хелен, но не мог поверить, что реальность может быть к нему столь благосклонной. Мысли главного конструктора витали где-то далеко, а неподвижный взгляд остановился на единственном человеке в комнате – на его жене.

Сколько бы он не смотрел на нее, не уставал восхищаться. Хелен была удивительно красива, к тому же имела отменный вкус… У нее было все, что только мог пожелать увидеть в спутнице жизни добропорядочный английский джентльмен.

Но ее главным богатством оставался характер. Миссис Хелен Эндрюс была совсем не старой женщиной, но имела тихий и скромный характер и не особенно тянулась к развлечениям и веселью, как бывало со скучающими дамами ее возраста, уже нажившими опыт, но еще сохраняющими молодость. Нет. Хелен совсем не находила приятного в шумных приемах и балах, и поэтому, когда ее мужа стали приглашать на такие мероприятия, стоило ему завоевать место в обществе, она появлялась там исключительно ради приличия. Обычно Томас старался не задерживаться, чтобы не дать жене совершенно заскучать и загрустить. Они уходили, стоило им почтить своим присутствием наиболее важных гостей.

Мистер Эндрюс незаметно взглянул на супругу, которая сидела в кресле перед камином и вышивала. Сейчас огоньки пламени предоставляли ему волнующую картину, очерчивая трепетные линии склонившейся над шитьем головки, маленьких белых рук и плеч.